— Без опасности для нашей жизни убивать не будем. Нам нужны людские ресурсы везде. Если адекватные, работаем по прогрессу племени. Если неадекватные — просто оставляем в покое.
— Понял, буду искать место для подхода к берегу, — Тиландер ушел на корму, оставив меня одного. Санчо мирно похрапывал, привалившись спиной к бочонку с солониной, поднятому из трюма. Бер со своими людьми находился на палубе, большинство из них спало, а сам командир точил катану куском камня.
Бер попал ко мне подростком в составе огромного войска черных кроманьонцев под командованием вождя Сиха. Случилось это на пятый год моего нахождения на Земле. Первые два года я провел на турецком побережье, где встретил Нел, Рага и Бара. Нел стала моей женой, а ее братья — моей опорой. Но Бар мертв, погиб пять лет назад, прикрыв меня своим телом во время нападения воинов Зикура на Плаж. Он долго не мог прийти в себя после моего похищения неандертальцами, приняв на себя всю вину. Вина в том похищении была только моя, пренебрегая опасностью, я пошел на охоту в сопровождении всего одного лучника Маа.
Результат охоты оказался плачевный — Маа в желудках неандертальцев, я же в плену. Позднее я часто думал, почему меня не убили захватив в плен. Может из-за моего цвета кожи (неандертальцы были светлокожие) может из-за моей связной речи, вызывавшей искреннее изумление дикарей. Мне фартило, даже когда кроманьонцы напали на стоянку неандертальцев у озера: из всего племени уцелели я и Санчо. После полугодовых приключений удалось вернуться домой, потеряв кроманьонку Ику, встреченную в плену у неандертальцев.
— Макш, Ха? — проснувшийся Санчо по привычке задал стандартный вопрос.
— Ха (все хорошо), — вопрос неандертальца сбил меня с цепочки воспоминаний, а ведь именно его телепатическое чутье спасло жизнь Келадонхепу и Алолихеп, умиравшим в лодке от обезвоживания. В мои планы переселения на Кипр пришлось внести коррективы. Одновременно с основанием колонии на Кипре провел разведку, отправившись к дельте Нила. Город Ондон поражал размерами, и, как оказалось, не зря. После практически бескровного взятия города произвел перепись и поразился. В самом Ондоне и его окрестностях проживало три тысячи восемьсот двадцать человек, большинство из которых занимались рыбной ловлей.
Помню дилемму, вставшую тогда передо мной: как заставить говорить такое количество народа на языке Русов. Выход, как ни странно, подсказала сама Алолихеп, предложив переселить в Плаж и Кипрус несколько сотен Амонахес. В свою очередь, следовало поселить в Ондоне тоже около сотни Русов, чтобы изучение языка шло и здесь. Для личной охраны Алолихеп я выделил десятку воинов Бера и двадцать воинов из отрядов Лара и Гау. Два судна Амонахес нагруженные колонистами ушли вместе с «Акулой», чтобы поселить этих новоявленных Русов в Плаже и Кипрусе.
В тот раз я задержался в Ондоне на месяц, часто беседуя со служителями Ра, обладавшими обрывочными знаниями, переданными их отцами. Самым настоящим подарком для меня послужили яблони, которые были высажены англичанами из припасов «Аталанты». Яблони росли в небольшом изолированном саду и считались священными деревьями. Каждую весну во время цветения служители Ра совершали под ними обряды, знаменующие их связь с посланниками Ра.
Несколько десятков саженцев яблонь теперь превратились в молодые деревца, давшие уже второй урожай в Кипрусе и Плаже. Пшеница тоже успешно прижилась на Кипре. Виноград, найденный мной в горах Кипра, теперь обвивал южную сторону моей резиденции, радуя нас своим вкусом. Первое вино получилось неудачным, но, учтя ошибки, при втором урожае получил недурное вино, признанное Тиландером как «самое лучшее в мире». Но самым главным приобретением в Ондоне стали кошки, которых там оказалось просто тьма. Большинство кошек были домашними, около тридцати кошастых вывезли и выпустили в Плаже и Кипрусе. Проблема мелких грызунов в виде мышей и крыс перестала быть таковой уже через год.
Оливковые деревья тоже высадили в долине, недалеко от полей пшеницы и ячменя. Эти прошедшие пять лет выдались относительно мирными: только один раз в районе Форта появилось большое племя кроманьонцев, быстро покинувшее берега Литании после смертоносного обстрела лучниками. В Ондон я вернулся через год и удивился: практически везде слышалась немного искаженная русская речь. Алолихеп встречала меня на пристани с младенцем на руках. И опять судьба подарила мне сына, которого в мое отсутствие нарекли Максхеп.