Мы ѣхали на прекрасной четверкѣ, которою кучеръ очень гордился. Въ далекѣ отъ селеній мы ѣхали благоразумною рысью, но, въѣзжая въ деревню, пускались сумасшедшимъ карьеромъ при аккомпаниментѣ безостановочнаго хлопанья бича, похожаго на мушкетные выстрѣлы. Мы неслись, какъ какое-нибудь землетрясеніе по узкимъ улицамъ деревеньки, съ быстротою молніи заворачивая въ какіе-то переулки; передъ нами все время катилось что-то въ родѣ приливной волны, состоящей изъ ребятъ, утокъ, кошекъ и матерей, поспѣшно хватающихъ своихъ младенцевъ чуть не изъ подъ самыхъ лошадиныхъ ногъ; волна эта какъ бы разливалась со сторонамъ вдоль стѣны и, спасшись отъ опасности, забывала свой переполохъ и множествомъ глазъ восхищенно взирала на доблестнаго нашего кучера, пока тотъ не скрывался у ней изъ виду на слѣдующемъ поворотѣ.
Своимъ ужаснымъ способомъ ѣзды и пестрымъ платьемъ онъ былъ великимъ человѣкомъ въ глазахъ всѣхъ этихъ поселянъ. Вездѣ, гдѣ онъ останавливался, чтобы напоить лошадей и подкрѣпиться кускомъ хлѣба, тотчасъ же собиралась толпа, стоявшая въ молчаливомъ удивленіи, что, повидимому, ему доставляло немалое удовольствіе; что же касается до ребятъ, то благоговѣніе ихъ ярко было выражено въ ихъ глазахъ, которые ни на секунду не отрывались отъ его лица, и только одинъ трактирщикъ, подавая ему кружку пѣнящагося пива, рѣшался говорить съ нимъ и самъ гордился своею смѣлостью.
Покончивъ съ пивомъ, кучеръ снова садился на свои высокія козла, взмахивалъ громоподобнымъ бичемъ и снова, подобно бурѣ, устремлялся впередъ. Давно уже не видалъ я ничего подобнаго, и только какъ картина далекаго дѣтства сохранился у меня въ памяти образъ почтовой кареты, несущейся какъ вихрь по деревнѣ, въ облакѣ пыли, подъ безпрерывные звуки почтовой трубы.
Доѣхавъ до подножія Кайзерштуля, мы припрягли еще двухъ лошадей: подъемъ былъ очень крутъ, и въ теченіе полутора или двухъ часовъ мы еле-еле тащились, но зато, переваливъ черезъ хребетъ и подъѣзжая къ станціи, кучеръ нашъ превзошелъ самого себя по части бѣшеной скачки и оглушительнаго хлопанья кнутомъ. Онъ не имѣлъ собственной шестерки лошадей и постарался воспользоваться ею по возможности лучше, разъ таковая попалась ему хотя временно въ руки.
Начиная съ этого мѣста, мы были уже въ области Вильгельма Теля. Герой до сихъ поръ не позабытъ; наоборотъ, память его чрезвычайно чтится потомками. Деревянное изображеніе его, съ натянутымъ лукомъ, помѣщенное надъ дверями таверны, весьма характерная черта здѣшняго пейзажа.
Около полудня мы прибыли ко входу въ Брюннигскій перевалъ и остановились часа на два въ деревенской гостинницѣ, второмъ образчикѣ тѣхъ чистенькихъ, уютныхъ и чрезвычайно хорошо содержимыхъ трактировъ, которые такъ удивляютъ людей, привыкшихъ къ совершенно противоположнымъ по качеству гостинницамъ захолустныхъ городишекъ. Недалеко отъ деревни находилось озеро, спрятавшееся въ ложбинѣ между высокими горами, зеленые склоны которыхъ поднимались до самыхъ скалъ и были украшены разбросанными швейцарскими коттеджами, пріютившимися среди миніатюрныхъ фермъ и садовъ; въ верхней части горы, среди густой растительности, ниспадалъ пѣнящійся водопадъ.
Экипажъ за экипажемъ, нагруженный туристами и багажемъ, то и дѣло подъѣзжалъ къ гостинницѣ, прежде такой тихой, а теперь кипѣвшей жизнью. Явившись къ table d'hôt'у очень рано, мы занялись разсматриваніемъ входящихъ. Всего было человѣкъ около двадцати пяти, принадлежавшихъ къ различнымъ національностямъ; мы были единственными американцами. Рядомъ со мною сидѣла молодая англичанка, повидимому, недавно только вышедшая замужъ, а по другую сторону ея сидѣлъ ея молодой супругъ, котораго она называла «Недди», хотя онъ былъ достаточно великъ и мужественъ, чтобы называться полнымъ своимъ именемъ. У нихъ шла милая, маленькая любовная ссора, по поводу того, какое вино будутъ они пить. Недди, повинуясь указаніямъ путеводителя, хотѣлъ мѣстнаго вина, но супруга его воскликнула:
— Какъ, эту гадость!
— Это вовсе не гадость, Петъ; это очень хорошее вино.