Какъ въ Швейцаріи, такъ и во всей остальной Европѣ рѣки служатъ предметомъ чрезвычайной заботливости: оба берега одѣты набережной изъ прочной каменной кладки, такъ что вся рѣка отъ верховья до устья имѣетъ видъ пристани гдѣ-нибудь въ С.-Луи или другомъ подобномъ же городѣ на Миссисипи.
Во время этого перехода изъ мѣстечка св. Николая, совершеннаго, такъ сказать, подъ сѣнью величественныхъ Альпъ, мы часто встрѣчали группы маленькихъ дѣтей, забавлявшихся, на первый взглядъ, довольно страннымъ образомъ; однакоже, болѣе внимательное наблюденіе показало, что забава эта ничуть не странная, а вполнѣ естественна и какъ разъ подходитъ къ этой мѣстности. Игра состояла въ томъ, что дѣти, связавшись общею веревкою, съ воображаемыми альпенштоками и ледяными топорами въ рукахъ взбирались на безобидную низенькую кучу навоза съ такими предосторожностями, что у посторонняго зрителя кровь застывала въ жилахъ. Тутъ былъ и «проводникъ», который шелъ во главѣ партіи и вырубалъ воображаемыя ступени на этой трудной и опасной дорогѣ. Любопытнѣе всего было то, что ни одна изъ этихъ мартышекъ не трогалась съ мѣста, пока «ступенька» передъ ней не освободится. Если бы мы подождали, то несомнѣнно были бы свидѣтелями воображаемаго несчастія, мы бы услышали оглушительное ура, которое свидѣтельствовало бы, что они достигли вершины и обозрѣваютъ «восхитительный видъ», а затѣмъ увидѣли бы ихъ лежащими и отдыхающими на этой воображаемой высотѣ въ позахъ, выражающихъ крайнее утомленіе.
Въ Невадѣ я привыкъ видѣть, что дѣти играютъ въ рудокопы. Конечно, и тамъ главный интересъ заключался въ какомъ-нибудь «случаѣ», при чемъ у дѣтей было двѣ любимѣйшихъ роли: роль упавшаго въ воображаемую шахту и роль отважнаго героя, спускающагося въ пропасть за упавшимъ. Я зналъ одного малыша, который всегда требовалъ, чтобы ему были предоставлены обѣ эти роли, и достигалъ цѣли. Сначала онъ падалъ въ шахту и умиралъ, а затѣмъ вылѣзалъ на поверхность и спускался вновь за своими собственными останками.
Роли героевъ отвоевываются повсюду самыми проворнѣйшими изъ мальчугановъ: въ Швейцаріи они играютъ главнаго проводника, въ Невадѣ — главнаго рудокопа, въ Испаніи — роль главнаго торреодора и т. д., но я зналъ сына одного пастора, семилѣтняго карапуза, который однажды взялъ на себя такую роль, что передъ нею блѣднѣютъ и теряются всѣ вышеупомянутыя. Однажды въ воскресенье отецъ остановилъ своего Джимми, когда тотъ правилъ воображаемымъ дилижансомъ, въ слѣдующее воскресенье онъ запретилъ ему изображать капитана парохода, на третье воскресенье онъ помѣшалъ ему предводительствовать воображаемой арміей въ воображаемой битвѣ, и такъ далѣе. Наконецъ, бѣдняга сказалъ:
— Я перепробовалъ все, и все мнѣ запрещено. Во что же я могу играть?
— Право, не знаю, Джимми; но ты можешь играть только въ такія игры, которыя не нарушали бы торжественности дня.
На слѣдующее утро проповѣдникъ тихонько подошелъ къ двери въ дѣтскую, чтобы узнать, чѣмъ заняты дѣти. Заглянувъ въ комнату, онъ видитъ, что посрединѣ стоитъ стулъ, на спинкѣ котораго виситъ шапка Джимми; одна изъ младшихъ сестеръ снимаетъ шапку, дѣлаетъ видъ, что откусываетъ отъ нея, а затѣмъ передаетъ ее другой сестренкѣ и говоритъ: «Попробуй-ка этотъ плодъ, какъ онъ хорошъ». Скоро его преподобіе понялъ, въ чемъ тутъ дѣло; увы, они играли въ изгнаніе изъ рая! Однако, у него оставалось еще маленькое утѣшеніе. «Въ первый разъ вижу, — сказалъ онъ про себя, — что Джимми отказался отъ главной роли, я думалъ о немъ слишкомъ худо и не подозрѣвалъ, что у него хватитъ достаточно скромности; скорѣе я ожидалъ, что онъ будетъ играть или Адама, или Еву, не иначе». Но и это утѣшеніе было непродолжительно. Оглядѣвшись, онъ замѣтилъ, что Джимми стоитъ въ углу въ величественной позѣ, съ мрачнымъ и торжественнымъ выраженіемъ лица. Объясненій не требовалось, чтобы понять; это означало, ч_т_о о_н_ъ и_з_о_б_р_а_ж_а_л_ъ с_о_б_о_ю Б_о_г_а.
Въ Виспахъ мы пришли въ 8 ч. вечера, проведя въ дорогѣ отъ самаго св. Николая всего около 7-ми часовъ. Слѣдовательно, въ часъ мы дѣлали не менѣе 1 1/3 миль, при чемъ дорога была чрезвычайно холмиста и грязна. Ночь мы провели въ «Hôtel du Soleil»; гостинница эта мнѣ памятна тѣмъ, что тамъ весь служебный персоналъ — и хозяйка, и портье, и горничная, и лакей — заключался въ одной хорошенькой дѣвушкѣ, одѣтой въ красивое и опрятное муслиновое платье. Дѣвушка эта, красивѣйшее созданіе, какое мнѣ пришлось видѣть въ этомъ краѣ, оказалась дочерью хозяина. Насколько я помню, во всей Европѣ я видѣлъ, кромѣ нея, еще одну дѣвушку, которая могла бы съ ней посоперничать, это дочь деревенскаго трактирщика въ Черномъ лѣсѣ. Ужасно жаль, что въ Европѣ люди такъ рѣдко женятся и держатъ гостинницы.