Ни одинъ бы поэтъ, заботящійся о своей репутаціи, не затронулъ бы подобной темы, и смерть моя оказалась бы единственною «замѣчательною смертью», которая осталась бы не воспѣтою въ 1878 году.
Но все обошлось благополучно, и я никогда не сожалѣлъ о томъ. Послѣдній взрывъ былъ особенно силенъ, и послѣ того, какъ дождь мелкихъ осколковъ совсѣмъ уже прекратился и мы готовились уже торжествовать свое спасеніе, какъ вдругъ послѣдній и самый большой камень, упавъ какъ разъ среди нашей группы, уничтожилъ одинъ изъ нашихъ зонтиковъ. Хотя другого вреда онъ и не причинилъ, тѣмъ не менѣе мы въ ту же минуту бросились къ водѣ.
Повидимому, здѣсь всѣ тяжелыя работы въ каменоломняхъ и, вообще, по проведенію новой желѣзнодорожной линіи исполняются, главнымъ образомъ, итальянцами. Это насъ сильно изумило.
Въ нашемъ отечествѣ распространено мнѣніе, что итальянцы избѣгаютъ тяжелаго труда, предпочитая что-нибудь полегче, напримѣръ, игру на шарманкѣ, оперное пѣніе, или убійства. Очевидно, что мы заблуждаемся.
Вдоль всей рѣки, почти у каждой деревни, выстроены небольшія станціи для будущей желѣзной дороги. Постройка ихъ была уже закончена, оставалось уложить рельсы и открыть движеніе. Постройки были изъ кирпича и камня и казались верхомъ красоты, изящества и живописности. Кругомъ въ изобиліи росли цвѣты и виноградъ, а яркая и свѣжая зелень газоновъ говорила о тщательномъ уходѣ садовника. Вслѣдствіе этого станціи служили только къ украшенію пейзажа. Каждая куча песку или щебня была сложена такъ аккуратно и даже нарядно, что напоминала скорѣе новый могильный холмъ или пирамиду ядеръ; ничто не напоминало здѣсь тѣ станціи или вообще окрестности желѣзнодорожной или другой линіи, съ понятіемъ о которыхъ у насъ обыкновенно связано представленіе чего-то грязнаго и не изящнаго. Нельзя не одобрить этотъ прекрасный обычай содержать всю страну въ подобномъ образцовомъ порядкѣ, какъ это дѣлается во всей Германіи; благодаря этому тысячи народа заняты полезной работой, дающей имъ хлѣбъ, и избавлены отъ праздности и нищеты.
Къ ночи, нашъ капитанъ хотѣлъ пристать къ берегу, но я думалъ, что, быть можетъ, намъ удастся добраться до Гиршгорна, я мы поплыли далѣе. Внезапно небо начало покрываться тучами, что сильно озаботило капитана. Посмотрѣвъ вверхъ, онъ покачалъ головою и сказалъ, что собирается сильный вѣтеръ. Товарищи мои совѣтовали тотчасъ же пристать къ берегу, я же хотѣлъ продолжать путь. Капитанъ сказалъ, что, во всякомъ случаѣ, изъ простого благоразумія, намъ необходимо убавить парусовъ. Поэтому вторая вахта получила приказаніе приготовить свои шесты. Сдѣлалось совершенію темно, и вѣтеръ началъ крѣпчать. Сильные порывы его, прорвавшись сквозь листву деревъ, долетали уже къ намъ на палубу. Дѣло принимало скверный оборотъ.
— Какое направленіе? — кричитъ капитанъ рулевому, стоящему на переднемъ звенѣ плота.
— Нордъ-остъ-нордъ-остенъ-остъ, — доносится слабый и хриплый отвѣтъ.
— Измѣните курсъ!
— Слушаю, сэръ.
— Сколько воды подъ нами?
— Мелко, сэръ. Два фута съ бакборта и два безъ половины съ штирборта!
— Измѣните курсъ!
— Слушаю, сэръ.
— Впередъ, ребята, всѣ за дѣло! Проворнѣй! Поддерживай съ подвѣтренной стороны.
— Эге, эге, сэръ!
Вслѣдъ затѣмъ раздался топотъ ногъ, поднялась какая-то дикая возня, сопровождаемая хриплыми криками команды, заглушаемой ревомъ вѣтра, неистовствующаго среди штабелей гонту. Темнота стояла такая, что невозможно было различать людей, работающихъ по близости, а расходившіяся волны ежеминутно угрожали поглотить наше утлое судно. Вдругъ къ капитану поспѣшно подходитъ помощникъ и взволнованнымъ голосомъ шепчетъ ему на ухо.
— Приготовьтесь, сэръ, къ худшему — у насъ открылась течь.
— О, Боже, гдѣ?
— Сейчасъ позади второго звена.
— Только чудо можетъ спасти насъ. Не говорите объ этомъ никому, иначе начнется суматоха и паника! Направьте плотъ къ берегу и приготовьтесь выпрыгнуть съ канатомъ, какъ только мы подойдемъ. Господа, полагаю, что вы не откажетесь помочь намъ въ такую опасную минуту. У васъ есть шляпы, идите же и работайте для спасенія своей жизни.