— Человеком Акера уж точно не назовешь, — не без ехидства заметила Риана. — Он всегда кусается, когда его будят?
— Что вы, что вы! — замахал руками портрет. — Акер — удивительно добродушное существо. Кровь ему требуется только один раз, при вступлении в род, совершеннолетии или принятии наследия. Таковы законы магии.
Риана покосилась на «добродушное существо»: то зевнуло, демонстрируя не широту своей души, а ряд острых медных клыков. Девушку от такого зрелища передернуло.
— Значит, наследие… — вернулась к разговору Риана. — Что вы о нем знаете?
— Немногое, — признался волшебник с холста, стряхивая со своего красного камзола невидимые пылинки. — Только то, что замок, как и любое родовое гнездо, находится в некоей связи с хозяином. Это может проявляться в защите от врагов, увеличении магической мощи или в том, что вы сейчас продемонстрировали. Здесь все зависит от потенциала мага, так что точнее сказать не могу.
— А память рода? — решила уточнить Риана. — Она передается вместе с наследием?
Реакция портрета на этот невинный вопрос поразила девушку — старик так рассмеялся, будто только что услышал свеженький анекдот.
— Хахаха! Память рода? Как вы себе это представляете? — давясь от смеха, спросил портрет. — По-вашему, все совершеннолетние маги обладают тысячелетними знаниями? Вот уж повеселили старика!
— Но как же… — растерялась Риана. — Разве памяти рода не существует?
— Вот что я вам скажу, Риана Ланкрейз, — отсмеявшись, обратился к молодой леди портрет, поглаживая свою жиденькую седую бородку. — Я, Генрих Геллерт, был одним из самых образованных магов пятнадцатого столетия. Говорю это не из хвастовства, а для того, чтобы вы поняли, насколько глубоко я изучал различные области волшебства. И хотя я прославился как выдающийся зельевар, моему авторству принадлежат открытия и в сфере Темных искусств, и в родовой магии. Я не занимался непосредственно вопросом памяти, в этом мне Меморию не переплюнуть, но могу сказать, что ни разу за свою жизнь я не сталкивался с человеком, который смог бы разбудить память рода. И хотя теоретики не перестают обмусоливать эту тему, без реализации она как пшик в воздухе. Пшик! — С этими словами старичок развел руками, демонстрируя, какой именно «пшик» он имел в виду.
Риана помолчала, обдумывая слова Генриха Геллерта. После чего задала единственный вопрос, за который можно было зацепиться:
— Кто такая Мемория?
Черноволосая девушка в одиночестве сидела в небольшой гостиной, с ногами забравшись в потрепанное годами кресло. Она обняла колени и так глубоко о чем-то задумалась, что даже не услышала тихих шагов на скрипучей лестнице.
— Элен, почему ты не спишь? — наконец спросил Руди, поняв, что однокурсница его не заметила. — Тебе опять снятся кошмары?
Элен резко вскинула голову, поправила очки, но, увидев друга, тут же расслабилась.
— Руди, это ты, — прошептала девушка без каких-либо эмоций в голосе. — Мне казалось, все уже спят.
— Разве под храп господина Дипека можно заснуть? Его слышно даже в гостевой комнате, — слабо улыбнулся парень, но почти сразу снова нахмурился. — Элен, ты не ответила на мой вопрос.
— Мне просто не спится, кошмары тут ни при чем, — ответила девушка и быстро добавила: — То есть они снятся, конечно, но дело не в них.
— Тогда в чем?
Руди сел в соседнее кресло. Весь его вид говорил о том, что он готов долго и внимательно слушать подругу.
Элен промолчала, просто пожав плечами.
— Элен, — мягко, но решительно обратился к ней парень. — Неужели ты думаешь, что я ничего не замечаю? Ты сама не своя в последнее время. Возможно, Эсми слишком невнимательна, а остальные знают тебя не так хорошо… Но мы дружим с первого курса, уж я-то вижу.
Девушка смотрела в глаза Руди, ловя каждое слово. Ее пальцы буквально впились в подлокотники кресла.
— Ты изменилась после того нападения летом. Я знаю, ректор Ремзлиг не велел нам приставать с вопросами, да и не в моих правилах лезть в душу, но что именно там произошло?
— Руди, — напряженно произнесла Элен, по-прежнему пристально глядя на друга, — мне надо кое-что тебе рассказать.
Высокие стеллажи с книгами заполняли все пространство библиотеки. Только массивный стол с зеленой лампой на нем выделялся в мире разноцветных фолиантов. Тишина, царившая здесь, и мягкий свет бра, прикрепленных к шкафам, придавали этому месту ощущение таинственности, отчего призрачная фигура женщины, плывущая между стройными рядами книг, смотрелась удивительно гармонично.