– Устал, маленько, если честно. То скотину с утра выпасал, то к вам потом торопился, потом воду носил, дрова колол...
– Коли устал, так усаживайся. – Барин распахнул халат.
Прохор, недоумевая, уселся возле барина.
– Да не туда садись, а ко мне садись.
– Как это к вам? Прямо вот на вас?
– Да прямо и садись на меня.
– Так а как же? Чем же сесть так? Что, вот прямо этим?
– Да, вот этим самым и садись, не тяни.
Замялся Прохор, но принялся усаживаться, насколько получалось. Тяжело ему давалось дело такое, не знал он, как так правильно усесться, но барин помогал ему.
– Больно, барин!
– Терпи, Прохор. Бог терпел и нам велел.
– Да разве ж так Господь наш терпел?
– Ну не так, но и ты себя с Господом не равняй. Всякое испытание по силам даётся.
В то время как Прошка с барином пыхтели на скамье, дверь бани неожиданно отворилась. Пролезая спиной, показался кастелян Бонифас с горой полотенец. Ежели нашему читателю незнакомо слово «кастелян», то можно сказать, что Бонифас заведовал хозяйством в деревне, вёл учёт разных вещей, занимался продажей мыла, когда оно было, да и в целом управление деревней во многом ложилось на его плечи. Барин называл его кастеляном, потому что это, услышанное им в раннем детстве откуда-то, слово, по барскому мнению, очень подходило вычурному имени Бонифаса. Но сейчас барин не был рад такой встрече.
– А ну-ка подь отсюда, Бонифас! – завизжал барин.
– Дак я ж полотенца принёс, как вы вчера говорили. – Бонфас кое-как заперев дверь, разворачивался. – Да и самому мне помыться пора, а то... Ой, батюшки! Что ж это?
– Пошёл вон, тебе сказано!
– Дак а помыться я хотел...
– Пошёл!
– Да я тихонько.
Барин, утратив к нему интерес, начал постанывать и двигаться быстрее. Прошка тоже начал постанывать от боли.
– Долго ещё, барин?
– Маленько уж осталось, потерпи. Ох! Ох, почти уже! Ох! Ну всё, Прохор, утешил барина, удружил старому. А теперь подь отсюда, пора и барину помыться.
Кастелян тем временем усиленно натирался мочалом, делая вид, что совсем ничего, кроме мочала, не замечает. Они с барином помылись в полном молчании и, одевшись, вышли из бани.
– Что-то мыла маловато нынче варится... – попытался сгладить неудобную паузу Бонифас.
– Так что-то не покупают его, потому и не варится. Видать мыться люди перестали совсем. – Барин рассмеялся собственной шутке.
– Вот уж в точку, барин, тонко подметили вы. – Бонифас наигранно похихикал, радуясь тому, что барин в хорошем расположении духа.
– Во, башковитый ты, понимаешь. Может в город тебя за книгами отправить? Дам тебе денег, пойдёшь в город да купишь. Но ты, Бонифас, ежели что в баньке увидал – позабудь лучше. А уж коли ляпнешь кому, я тебя не-то что высеку, а и не знаю что сделаю. Но, не боись, позабудь да и всё.
– Так а может ещё ткани да ниток в городе купить? Простыни-то ваши прохудились, новые бы пошили. Только деньжат дайте.
– Нечего деньги транжирить, хороши ещё простыни. Коли не веришь, пойдём, посмотрим.
– Да нет, отчего ж не верить, верю. Пора мне, барин, а то лавка книжная закроется, пока я доберусь до города. – кастелян начал спешно пятиться.
– Ну ладно, иди, иди. Только завтра чтоб с утра вернулся.
Прохор тем временем сидел в доме, рассматривая кружку. «Что же это такое? – Думал Прошка, - Больно теперь, сидеть даже больно. Плохо-то как. Но барин же... Разве ж барин учинил бы что-нибудь плохое? Что же это он делал тогда? Барину оно, конечно, виднее, но как-то не хотелось бы снова вот это... Но барин-то ежели скажет, то надо. Он же плохого не удумает, может я просто чего не понимаю. Куда уж мне до барских дел. Зачем бы ему просто так мучать меня, тут что-то он знает, что я не знаю. Да и нечего мне знать, всё равно не пойму».
– Что ты, Прошка, всё глядишь на эту кружку? Али лик святой там увидел? Зачем к барину-то утром ходил? – Лукерья зашла с улицы, неся пустые ведра из-под помоев.
– Зачем ходил – не твоё дело. Ходил и ходил.