Но пока его раздумья всецело были заняты утренним происшествием, в бар ввалились Прохор с Никифором. Последний потребовал немедленно штоф водки и две рюмки. Бонифас уставился на Прохора почти в упор и долгое время смотрел на него. Он вполне понимал, что барин сделал с Прохором. Понимал он так же, что Прохор даже не догадывается о сути утреннего действа. Выпитое не позволяло кастеляну молчать.
– Прохор! Здорово! А хотя мы ж виделись утром.
– Где это мы виделись? – Прохор заподозрил неладное.
– Ну как где, в баньке поутру. И барин там тоже мылся.
– Не знаю, не мылся я сегодня. Весь день крышу перестилал, у Лукерьи спроси.
– Так когда я пришёл, ты только начинал. – Встрял не к месту Никифор.
– Да не начинал я! С утра там был!
– Да нет, Прохор, был ты в баньке, точно помню. С барином разговаривал. Да не только разговаривал.
– Не было меня в твоей баньке! Что ты привязался?!
– А что такое? – Никифор уже успел прихлопнуть остатки в бутыли. – Барин учудил что-то? Так с него станется, он и раньше дурак был, а сейчас совсем дурной стал.
– Да ты как про барина так смеешь?! – Прохор встал и опрокинул свою рюмку. – Он нам всё дал, живём, радуемся, а ты хулишь его?! Барин – светлейший человек!
– Да что ты, Прохор, тоже, как барин, дури хватил что ли?
Слова больше не могли спасти положение, в ход пошли кулаки. Как и во всякой кабацкой драке, вскоре в неё был вовлечён весь присутствующий народ. Дело завершилось только с приходом полиции.
Глава 2
Глава 2
Прохор продрал глаза и уставился на обшарпанную стену. Всё его тело болело от множественных ударов господ полисменов. По большей части в этом был виноват не полицейский беспредел, а сам набравшийся в зюзю Прошка. Бонифас стоял на цыпочках, пытаясь выглянуть в зарешёченное окно. Их камера находилась на цокольном этаже, и единственное окно узенькой щёлкой светилось под самым потолком. Пытаясь избежать сырости Прохор попытался пересесть в другое место, но из-за похмелья и синяков не мог даже стоять, как Бонифас. Никифор всё ещё дрых в углу, не смущаясь ни сыростью, ни капающей на него с потолка водой, ни камерной фауной, представленной мухами, мокрицами и снующей туда-сюда крысой. Бонифас заметил неуклюжие попытки Прохора переменить место.
– Ну что, очухался? Крепко тебе вчера влетело.
– Влетело. А тебе не влетело что ли?
– Мне поменьше влетело. Я ж не таскал полисменов за мундиры, не орал, что они барина не уважают. Но это ладно, дело пьяное. Ты лучше, Прохор, мне скажи, что вы с барином в баньке утром вчерашним делали?
– Да что ты привязался?! – Прохор попробовал в очередной раз встать, но и эта попытка не увенчалась успехом. – Какое тебе-то дело?
– Да мне-то никакого, только ты сам понимаешь хоть, что с тобой барин делал?
– Понимаю я всё.
– Что ты понимаешь? Что это было?
– Что надо, то и было.
– Да ничего ты не понимаешь! Вот девка у тебя была когда-нибудь?
– Была, а что?
– Ну вот что ты с ней делал?
– Гуляли мы с ней, обнимались, целовались.
– А ещё что делал?
– Ну там... Разное делал.
– Ну на сеновал водил её?
– Водил. Было дело.
– Вот чем ты с ней на сеновале занимался?