– Да есть кое-что, – сурово ответила она, невольно копируя интонации Марьи Семеновны. – Ты больше не заходил к Юлии Петровне?
– Я ведь сказал тебе, что сразу поеду к Валере на кладбище. – Стас прокашлялся. – Может, завтра соберусь с духом…
– А ее, похоже, второй день дома нет. – Александра взглянула на дверь своей квартирной хозяйки. – Может, даже третий.
– Я же тебе сказал, когда мы шли в магазин, – напомнил скульптор. – Десять минут не мог ни дозвониться, ни достучаться. Уехала, наверное.
Юлия Петровна относилась к той разновидности жителей центра старой Москвы, которые почти никогда не покидают ареала своего обитания. Александре встречались люди, чьи передвижения ограничивались несколькими переулками, с которыми они срослись, как улитка с раковиной.
– Удивлюсь, если это так, – после паузы сказала она. – Жалко, что ты увез ключи.
– Думаешь, что-то случилось? – встревожился Стас.
Александра снова помедлила с ответом. Ей вспомнился Леонид, приложивший ладони к перегородке, его тихий голос, шепчущий: «Это идет отсюда… Скоро случится что-то очень плохое…» Затем она вспомнила рассказ Игоря и похолодела.
– Я думаю, тебе надо ехать сюда с ключами, – решительно произнесла она. – Мы должны открыть дверь.
– Да ты что! – в панике воскликнул скульптор. – Я чуть жив, как я поеду?! Да и поздно, далеко… Давай завтра?
Александра различила голос Валеры. Тот что-то говорил приятелю. Через минуту скульптор обреченно обратился к собеседнице:
– Тут Валера говорит, что он меня отвезет.
– Прекрасно, я буду у себя, – ответила Александра.
Закончив разговор, она вновь нажала кнопку звонка и прислушалась. «Леонид сказал, что там никого нет, но вдруг он ошибся? Ведь может он ошибаться? Вдруг она все время была там, без сознания?» Художница позвонила еще раз. Ответом ей была мертвая тишина.
Стас и Валера явились уже ближе к полуночи.
– Как кладбищенские вампиры, – попытался пошутить скульптор. Он был иззелена-бледен и явно боролся с дурнотой. – Вот, Саша, познакомься, это Валера. Я тебе рассказывал о нем.
– Да, – коротко ответила Александра, тут же вспомнив кота в мусоросжигалке.
Валера и с виду не совпал с ожиданиями Александры. Кладбищенского сторожа она представляла себе как мрачного, сильно пьющего человека в камуфляже, с циничным взглядом на жизнь и смерть. Валера больше походил на учителя литературы из мало престижной школы – буроватый дешевый костюм, мятая, но чистая белая рубашка в полоску, очки. Лицо чисто выбрито, взгляд выпуклых серых глаз грустный, русые отросшие волосы аккуратно зачесаны назад. Он явно колебался, протянуть ли Александре руку для пожатия, но после ее холодного приветствия не решился этого сделать.
Все трое спустились во двор, прошли подворотню и вскоре стояли перед безмолвной дверью квартиры номер три, где обитала Юлия Петровна. Стас не без колебаний достал ключи.
– Как-то это не того, – предпринял он последнюю попытку увильнуть от возможной встречи с брошенной возлюбленной. – Будто в чужую квартиру лезем.
– Мы именно лезем в чужую квартиру, – отрезала Александра. – Открывай!
И Стас повиновался. Они вошли втроем, Валера замыкал шествие. В квартире было тихо, темно и сильно пахло гвоздичным маслом, которым хозяйка растирала колени от ревматизма.
– Включи свет, – шепотом попросила Александра, словно боясь кого-то разбудить.
Стас нашарил на обоях выключатель, на стенах вспыхнули помпезные бронзовые бра. Юлия Петровна обожала солидные вещи. Александра слышала в ушах бешеный стук сердца. Сперва она заглянула в кухню, слева от входа, переделанную некогда художником Снегиревым из длинного чулана с окном. В кухне-чулане не оказалось никого, кроме нескольких тараканов, ничуть не испугавшихся включенного света и продолжавших сплетничать на краю раковины. Осталось зайти в комнату, единственную, огромную, в два окна, точную копию ее мастерской. Эта комната служила хозяйке гостиной, столовой и спальней одновременно. «Если Юлия где и есть, то только там», – думала Александра.
Стас переступил порог комнаты и нажал на выключатель.
– Никого! – Его голос окреп и повеселел. В то время как Александра боялась найти мертвую Юлию Петровну, он опасался встречи с Юлией Петровной живой. – Говорил же я, она куда-то уехала.
Александра вошла вслед за ним и внимательно осмотрелась. Все выглядело мирно и обыденно. Исполинский буфет между окнами, неизбежный круглый стол посреди комнаты, лампа с матерчатым абажуром над ним. Шелк абажура, некогда оранжевый, побурел от пыли. На столе, на желтой застиранной скатерти – несколько книг в мягких обложках, на которых целовались пары неземной красоты. Рядом – разложенные карты, очки, две пустые чашки с присохшими ко дну чаинками. Продавленное кресло, накрытое пледом, старинное трюмо до потолка с зеленоватым пятнистым зеркалом. Двуспальная, аккуратно застеленная кровать. И картины, картины покойного супруга по всем стенам. Как-то раз, внеся месячную плату и выпивая неизбежную чашку чая, Александра от скуки принялась их считать. Дойдя до сорока, она оставила эту затею. Наследие художника Снегирева было священно для его вдовы. Юлия Петровна обметала багеты от пыли, в солнечные дни задергивала занавески, чтобы полотна не выгорели, и расспрашивала Александру, не нуждаются ли те или иные шедевры в реставрации.