— Могут. Еще как могут.
Эля щелкнула пальцами, и один из ее спутников, ожидавших поодаль, выдал купюру нужного достоинства.
— Но, надеюсь, ты выпьешь со мной? В честь неожиданной встречи… — и грудным голосом добавила: — Приятно неожиданной.
— Само собой. Только мне нужно кое-что уладить.
Да, у Марка есть кое-какие дела. Во-первых, отдать деньги Володе. Отдал. Тот, сквозь гвалт и музыку, прокричал:
— Ой-е! Оттянемся! Я угощаю! — и, словно флажком на демонстрации, помахал зеленой бумажкой. — Хэй!
К нему, усердно перетирая жерновами ягодиц шов джинсов, уже поспешал толстый бармен.
Во-вторых, надо найти Наташу.
— Она ушла, — поспешно сообщила Мила, прекрасно видевшая, как Наташа и Анна отправились в душевую.
— Как ушла? Куда? Под дождем?
— Не сахарная, не растает. У нее шляпа вместо зонта, — ответила Мила.
Марк выскочил на балкон. С высоты второго этажа набережная просматривалась до самой базы. Вдоль всего побережья — пусто. Только рыбаки, не испугавшиеся ливня, сгорбились на пирсах с удилищами. С досады Марк стукнул кулаком по перилам. Потом перегнулся через них, пытаясь заглянуть на первый этаж павильона. Должно быть, она направилась в свой лагерь, потом промокла, вернулась и теперь стоит внизу и ждет, когда кончится дождь. Грохоча по металлическим ступенькам, Марк сбежал на первый этаж. Никого.
— Анна где? — обратился он к Миле, вернувшись в бар.
— В душевой, — ответила та.
Эля призывно махала ему и что-то кричала. Наверное, напоминала, что он должен исполнить обещание и выпить с ней. Он вернулся к стойке. Дышит тяжело, как лев после охоты. С мокрыми волосами и резко обозначившимися скулами он великолепен. Он похож на хоккеиста, удаленного на скамью штрафников. Или на боксера, проигравшего бой и втиснутого в угол ринга. «Ничего, утешу, ублажу», — подумала Эля и сделала знак бармену, чтобы он повторил заказ.
— Напрасно ты сказала, что она ушла, — наклонилась Анна к Миле.
К этому моменту Наташа действительно уже покинула бар.
Мила придвинулась к ней вплотную и прокричала в ухо:
— А надо было послать спинку ей потереть? За кого ты меня принимаешь?
— За ту, кто его любит.
Мила недоуменно уставилась на подругу. Та продолжала:
— Им было бы хорошо вместе.
— Ты наведи резкость и посмотри: ему и сейчас неплохо, — Мила кивнула в сторону Марка и его новой пассии. Потом закурила, зажав по-шоферски сигарету в углу рта.
Эля увлекала Марка в круг танцующих. Обвивала прелестными руками, льнула к нему. Анна не стала изображать японку. Наводить резкость, как сказала Мила. Она даже не повернула головы в указанном Милой направлении. Только медленно проговорил:
— Все равно он ее будет помнить. А не этих морских коров с их брачными играми.
— С чего ты взяла?
— Она — его несбыточная мечта.
— Какого черта? — Мила сердилась оттого, что никак не могла взять в толк, о чем говорит подруга — она уже изрядно выпила.
— У тебя есть несбыточная мечта? — спросила Анна.
— Есть. Хочу за него замуж.
Анна возвела глаза к потолку. «Это не мечта, а навязчивая идея», — подумала она, но продолжила:
— А почему она несбыточная?
— Потому что этого никогда не будет, — выдохнула Мила, с отвращением свернув голову недокуренной сигарете о дно пепельницы. Тупо уставилась в темноту.
— Вот и у него такой тоже никогда не будет.
Мила размышляла аж три затяжки. Потом воскликнула:
— Интересное кино! Одни сами к нему липнут, о других он будет мечтать. А мое место где? На запасном колесе?
Анна безнадежно махнула рукой: не поймет. Подруги смотрели в разные стороны. Сидящие почти плечом к плечу, они походили на символ государства — на двуглавого орла. Но орел получился какой-то аморальный: одна его голова курила, другая то и дело опрокидывала стакан.
Ослепительный свет залил мокрую веранду. Небо и море спорили друг с другом в синеве. Наташа спустилась по скользкой, блестящей гальке к воде. Как это часто бывает после дождя или шторма, с глубины выносило стайки медуз. И сейчас их шифоновые пелеринки качались в пенных волнах. Вдали мелькнула пара дельфиньих спин. Прибрежная гора, словно доисторическое животное, привалилась к самой воде. Наташе вдруг почудилось, что она одна на земле. Совершенно одна. Но ей не страшно и не одиноко. Она видит, как тени облаков скользят по поверхности моря. От берега до горизонта протянулась золотая дорожка. Наташа ступила в прибой. Расплавленное солнце плескалось у самых ее ног. Галактика Большой Любви принимала ее в свои объятья.