- Гостям рад, проходите, проходите, - бормотал за нашей спиной хозяин. - А я тут садом занимаюсь...
Дорожка кончалась крыльцом, поднявшись по которому мы оказались на большой застекленной веранде. Через полминуты к нам присоединился Каличава, уже без секатора, но с большой вазой, полной персиков.
- Садитесь, дорогие, - говорил он. - Сейчас закусим, передохнем...
Но Епифанов сурово отрезал:
- Есть не будем. Мы по делу.
Каличава, однако, эту суровость полностью, кажется, игнорировал. Все так же бодро и ласково поинтересовался:
- Как здоровье Котэ Владимировича? Что сам не пожаловал? Забыл? Не уважает больше?
- Это за что же ему тебя уважать - бух, бух? - не удержался Кантария.
- Э, начальник, - лукаво покрутил пальцем в воздухе Каличава. Хороший человек всегда найдет, за что уважать другого. Значит, закусить не желаете?
- Нет.
- Жаль. - Личико его снова стало гладким и жестким. - Я ведь вас с утра ждал. Готовился.
Епифанов с Кантария коротко переглянулись. А я догадался, что своим неожиданным заявлением Каличава, как видно, поломал сотрудникам милиции "домашнюю заготовку". И сейчас Епифанову, наверное, придется на ходу придумывать новое начало для беседы.
- Ну, раз ждал... - раздумчиво проговорил Никита. - Раз готовился... То давай начинай первым, рассказывай.
- Что рассказывать? - удивленно поднял брови хозяин.
- А вот хоть про то расскажи, почему ты знал, что мы к тебе приедем, - напористо включился Кантария.
Каличава вздохнул и с простодушным видом развел руками.
- Известно всем: дерево держится корнями, а человек - родственниками. Нугзар Квициния двоюродным братом мне приходился, а как не стало его, я у мальчика вместо отца был. Вот и подумал: как можете вы не заехать ко мне, не спросить про Зазу - чем жил, чем дышал?
Говорил он вроде серьезно, а смотрел с хитрым прищуром, как бы приглашая поиграть в некую игру. И Епифанов, похоже, правила принял, уселся поудобней, спросил:
- Ну и чем?
- Хороший был парень, - ответил Каличава, возводя очи горе, - но беспутный. Сколько раз я ему говорил: брось это "зари", не доведет тебя игра до добра. Нет, не послушал он меня...
- Всё? - выдержав паузу, холодно осведомился Епифанов.
- Всё, - с тем же хитрым прищуром ответил Каличава.
- И ты думал всерьез - бух, бух, - что мы за этим к тебе приедем, да еще Котэ с собой возьмем? - возмущенно вскричал Кантария.
Но Епифанов досадливо остановил его:
- Погоди, Нестор. Все он прекрасно понимает. - И вдруг заговорил несвойственным ему скучным голосом: - Гражданин Каличава, вы подтверждаете свое вчерашнее заявление, что, если органы милиции не найдут убийцу, вы сделаете это сами, чтобы отомстить за своего родственника Зазу Квициния?
- Я? Какое заявление? Где? Кому? - замахал руками Каличава, а в глазах его сверкала откровенная издевка.
- У вас так, кажется, говорят: репейник растет на скале, а слух на площади, - продолжал спокойно Епифанов. - Хорошее место выбрали вы, гражданин Каличава, для своего заявления - колхозный рынок, мясные ряды. Сегодня о нем уже половина города знает.
- Зачем тебе это понадобилось? - сурово спросил Кантария.
Но Епифанов издевательски-вежливо продолжал, не дожидаясь ответа:
- Если бы вам, гражданин Каличава, и впрямь пришла в голову безумная идея кому-то мстить, то, думаю, вы бы о ней на каждом углу не кричали. Но если, гражданин Каличава, вам что-нибудь известно про убийцу Квициния, а вы молчите, предполагая использовать это в своих целях - например для шантажа, то вы ведь законы не хуже нас знаете. Мы свое образование пять лет получали, а вы, если память мне не изменяет, все двенадцать, а? Ну а если, гражданин Каличава, вы просто-напросто решили на этой печальной истории авторитет себе заработать среди определенной части населения, и особенно молодежи, то должен предупредить, что мы этот авторитет постараемся в два счета развеять. Как опять же у вас говорят: куда бы лиса ни шла - хвост за нею.
Епифанов поднялся во весь свой огромный рост, расправил богатырские плечи и посмотрел на Каличаву презрительно.
- Ишь абрек нашелся!
Каличава тоже вскочил, тонкие губы его ходили ходуном, от бешенства побелел кончик носа. Видно было, что теперь слова Епифанова задели его по-настоящему.
- Посмотрим, посмотрим, гражданин начальник, - забормотал он лихорадочно и вдруг закричал: - У нас еще так говорят - змею рукою глупца ловят!
Когда мы сели в машину, я спросил Епифанова, что это за "дешевый авторитет", про который он говорил. Никита ответил:
- Лет пятнадцать назад Каличава сколотил банду. Занимались тем, что вымогали деньги у людей, которые тоже добыли их преступным путем, в основном в торговле, в сфере обслуживания. Те, конечно, в милицию сами не могли заявлять и платили Каличаве, потому что боялись. А боялись потому, что Каличава сумел создать о себе такое мнение: дерзкий, бесстрашный, но главное - если пригрозил что-то сделать, сделает обязательно. Вот это и есть его "авторитет".
- А как он попался?
- Один армянин отказался дать ему деньги. Это было самое страшное для Каличавы: сегодня один откажется, завтра все. Ему надо было поддержать свой "авторитет". Они с двумя дружками приехали к армянину на дачу ночью, избили его, жену и детей выгнали на улицу, а дачу сожгли. Они думали, армянин не захочет жаловаться, потому что его спросят, откуда у него столько денег, но тот был так зол на Каличаву, что пошел в милицию. А на следствии Каличава первым делом заложил своих дружков. Я ему сегодня на это и намекнул, то-то он взвился! В общем, тип мелкий, но подлый. И поэтому опасный.
- А не может он все-таки начать мстить? - спросил я на всякий случай. Ответил Нестор:
- Кровная месть - обычай наших предков. Сейчас, слава богу, такое почти не случается. Да и не тот он человек - лезть в петлю из-за двоюродного племянника.
Всю оставшуюся дорогу я размышлял над словами Каличавы. Что это могло значить: змею рукою глупца ловят?
Заблудшая овечка
Гольба чуть не налетел на нас в коридоре.
- Вот здорово, что вы приехали! Пошли ко мне в кабинет, там мамаша Квантаришвили с сыночком сидит, требует, чтоб ей отдали деньги.
- Какие еще деньги? - удивился Епифанов.
- Пошли, сам увидишь.
Я вспомнил, что Гено Квантаришвили был одним из тех пяти ребят, с которыми, по словам Ахубы, играл Заза. Кажется, это у него отец работает заведующим производством в хинкальной.
На стуле перед Зурабовым столом сидела и старательно выводила что-то на бумаге огромная костлявая женщина с растрепанными седыми волосами. В углу комнаты, не замеченный мною в первый момент, маялся кудрявый мальчишка, толстоносый, толстогубый и волоокий, похожий на заблудившуюся овечку. Когда наша компания вошла, женщина, отложив ручку, поднялась и сходу, видимо по росту определив в Епифанове старшего, обратилась к нему с речью. По-русски она говорила плохо, к тому же волновалась, путала слова, иногда переходила на родной язык, тогда Кантария ей помогал. Общий смысл речи сводился к следующему.
Ее олух-сыночек связался с этим самым Зазой, и тот обыграл его на большую сумму. Теперь все знают, что Заза играл нечестно. Все говорят, что у него дома нашли сто тысяч. Эти деньги все равно что ворованные. Надо вернуть их тем, у кого украли.
- Сколько ваш сын проиграл?
Мать ухватила Гено длинной рукой за плечо и подтолкнула на середину комнаты.
- Гавары!
- Тысячу шестьсот рублей, - пролепетала заблудшая овечка.
- Когда это было?
- Месяц назад.
- Где ты взял деньги?
- Отец дал...
- Ничего при этом не сказал тебе?
Гено молчал, понурив кудрявую голову.
- Видрал! - свирепо вмешалась мать. - Как сыдорова козла!
- А когда и где ты передал деньги Зазе?
- Через три дня. Возле кафе "Ветерок".
- Он был один?
- Один...
Епифанов хотел спросить что-то еще, но ему помешало появление нового персонажа. Лицо этого персонажа, необыкновенной конфигурации, все скошенное на одну сторону, а с другой будто обрубленное топором, похожее благодаря этому на чебурек и такого же золотисто-жареного цвета, просунулось в дверь и быстро оглядело присутствующих. Потом дверь открылась пошире, и в кабинет проникло пухлое тело, принадлежащее Квантаришвили-старшему.