Залоглу зажег еще одну спичку. Куда же он мог уйти, Хафыз? И почему не закрыл дверь? Залоглу вышел на улицу.
Странно, очень странно все это. Постель в беспорядке. Значит, он ложился. Что заставило его встать и уйти, даже не закрыв двери? А может быть, он пошел к Наджие?
Хафыз-Тыква, как мог, скрывал от Залоглу свою связь с вдовой Наджие, но люди знающие клялись, что Хафыз и Наджие в прекрасных отношениях.
Залоглу успокоился: Хафыз, конечно, у нее, только у нее! Да, но почему он не закрыл дверь?
Залоглу направился к дому Наджие.
Сорокалетняя болтливая вдова Наджие была дочерью прежнего старосты. От мужа ей осталось поле, пара буйволов, виноградник. Ее болезненный, неказистый супруг погиб при автомобильной катастрофе еще в позапрошлом году. Но Наджие не торопилась с новым замужеством. «Один-то мне надоел, — говорила она. — На что мне нужен второй? У меня есть все. Спокойна, как никто. Ну, а что до мужа, так…»
Она не заканчивала фразы, но всем своим видом говорила: «Мужем могу назвать любого мужчину, который мне приглянется…»
О ней много сплетничали, ей угрожали. Она стала причиной ссор и драк в деревенской кофейне. И несмотря ни на что, Наджие не отступала от своего.
Залоглу остановился у темного окна Наджие и прислушался. Ему показалось, что он уловил за окном приглушенные голоса. Он сделал еще шаг и прислонил было ухо к самому стеклу, но в этот момент распахнулась дверь.
Залоглу отскочил в сторону и юркнул за угол дома.
Выглянула луна. Заблестели лужи и крыши домов. Но тут же накатилась черная туча и снова все погрузилось в темноту.
На пороге показалась крупная фигура Хафыза-Тыквы, дверь за ним осторожно закрылась.
Залоглу кашлянул. Хафыз-Тыква прислушался, замер.
— Здорово! — сказал Залоглу.
Хафыз-Тыква узнал его по голосу и облегченно вздохнул:
— Это ты, Рамазан?
Они закурили.
— Откуда узнал, что я здесь? — спросил Хафыз-Тыква.
— Я, брат, человек «постигший»…
— Оно и видно. Ну а все-таки?
Залоглу воздел руки к небу.
— А уж если по правде, — признался он, — то я заходил к тебе, смотрю — дверь настежь. Где, думаю, может быть проповедник Хафыз? Потом надоумило: у Наджие, где же еще…
— Принес чего-нибудь выпить?
— А то как же!
— Что принес? — оживился Хафыз.
— Водку!
Хафыз-Тыква чуть не вскрикнул от восторга.
— Молодец, дай бог тебе долгой жизни! Не зря, оказывается, носишь славное имя Залоглу.
Залоглу злился, когда ему напоминали о прозвище.
— Сейчас уйду, — пригрозил он.
— Куда же?
— К черту в ад…
— Водку-то оставь…
Залоглу рассмеялся. И они зашагали рядом.
— Никому не простил бы, — проворчал Залоглу, — а на тебя рука не поднимается.
— Твой нож, дорогой, меня не зарежет… Ну, ладно, оставим это, скажи-ка лучше, зачем я тебе понадобился среди ночи?
— Придем — расскажу…
Едва они успели ступить через порог, Хафыз уже зажег маленькую керосиновую лампу и, не в силах сдерживать себя долее, потянулся к Залоглу:
— А ну-ка, юноша, вытаскивай бутылку!
Залоглу достал из внутреннего кармана бутылку с водкой и поднес ее к носу Хафыза.
— Держи! Ну как, доволен?
У Хафыза-Тыквы загорелись глаза. Схватив бутылку, он звонко поцеловал ее.
— Ты… чудо, о Рамазан!
— Правда?
Хафыз побожился.
Ударив ладонью снизу по донышку бутылки, он вышиб пробку, понюхал, раздувая ноздри.
— О-хо-хо!
Он принес скатерть, расстелил ее на полу, достал хлеб, нарезал, положил на тарелки закуску. Вместо рюмок поставил небольшие чайные стаканы. Сев по-турецки друг против друга, они чокнулись и выпили. Хафыз-Тыква с жадностью набросился на закуску.
— Ну и проголодался я… А помнится, парень, раньше ты приносил черную икорку? Мельчаешь? Или твой дядька догадался и стал запирать икорку под замок?
— Нет, дорогой, просто я спешил.
— Выкладывай.
— Погоди! Так значит, Наджие?
— Ну?
— Все в порядке…
— А тебе-то что?
— Мне ничего. Только зачем скрывать… И от кого — от меня? — Залоглу пожал плечами.
— И сейчас не желаю рассказывать. Я ведь греха не творю. Исполняю волю всевышнего.
— Блуд — воля всевышнего?
— Эх, сынок… Пьешь ты вроде бы водку, а на губах молоко. Что дозволено, что недозволено? Все зависит от того, кто и как это истолкует. Кто уразумеет, как толкуют эти дела лица духовные? Мы, чтобы исполнить волю всевышнего…
Залоглу отмахнулся от него и поднял стакан:
— Довольно. Не морочь голову.