— Надо.
— Зачем?
— Говорю, надо. Что я тебе, отчет должен давать?
— Или ты собрался… — запнулась она в испуге.
— Да нет, ничего я не буду делать. Просто мне не нравится, как этот парень смотрит на меня. Раньше он так не смотрел. А сейчас волком глядит, словно съесть хочет…
— Ну и?..
— Не бойся, ничего не будет.
— Ты мне обещаешь, Хамза?
Хамза оттолкнул женщину от себя.
— Я же сказал, ничего не случится.
— Не сердись, Хамза. Мне страшно, ничего с собой не могу поделать.
— Не бойся!
— Поцелуй меня.
— Дашь револьвер?
— Будешь приводить ко мне чаще?
— Буду.
— Обними меня покрепче. Вот так.
Она подошла к зеркальному шкафу, открыла дверку, переворошив белье, вынула свою сумочку.
— Только с одним условием! — сказала она, протягивая Хамзе знакомый всем миниатюрный револьвер с перламутровой рукояткой.
— Что за условие?
— Ты воспользуешься им только в самом крайнем случае.
— Сказал же тебе, не бойся!
Хамза крадучись вышел из дома и направился на Курукёпрю. У Гиритли они встретились с Решидом. Тот сидел один.
— Где отец?
— Домой пошел.
— Что так?
Решид коротко рассказал: пришел Ясин-ага, принес половину денег, отец очень волнуется — деньги-то взяли, а делу конца не видно… Если им не удастся уговорить девчонку, они попадут в неловкое положение перед Музафер-беем, а то и совсем расстроят дело.
— Сядь-ка, выпьем рюмку, другую…
Хамза сел, но пить отказался.
— Ты что это? Или у нее выпил?
— Ну да. Так что отец-то?
— Ломает голову, бедняга. Ты уж не говори ему…
— Что?
— Боюсь, как бы не случилось беды! — прошептал Решид.
— Какой беды?
— Ну какой! Надо убрать парня? Надо, другого выхода нет. Эх, вернуть бы мне мою молодость. Против десятка таких вышел бы…
Уголком глаза он поглядывал на Хамзу. Тот облокотился на стол, подперев руками румяные щеки.
— Но подожди, — пообещал Решид. — Может, я и справлюсь еще. Мне уж все равно. Кусок хлеба-то принесете в тюрьму?..
Хамза не ответил.
— А не принесете — и ладно, и на том спасибо. Ради Джемшира не один, а пять Решидов принесут себя в жертву. Еще не перевелись джигиты! А как он мучается, отец-то твой… Как бы сам не решился… Ему ведь нельзя в тюрьму, Хамза. А он горячий, ну как сам возьмется разделаться с Кемалем?
— Ты думаешь, все от этого смазчика зависит?
— Ну конечно. Ведь у Гюллю вся надежда на него. А уберем его, и дело с концом, не на кого ей будет надеяться.
Хамза крякнул шашлычника и велел подать чистый фужер и шашлык.
Решид краем глаза продолжал следить за Хамзой. Он понимал, что в голове у парня бродят тяжелые мысли. Хамза щурился, будто что-то взвешивая в уме, и время от времени покачивал головой.
Принесли чистый фужер, а потом и шашлык на белой тарелке. Хамза все так же задумчиво налил себе ракы, разбавил водой, выпил и закусил большим куском шашлыка.
— Говорят, несовершеннолетних не очень уж строго судят?
Глаза у Решида засверкали.
— Верно говорят. Мне бы теперь твои годы… Будь я проклят, если б живьем его не съел… Ведь шутка ли: Ясин-ага уже и деньги отдал, не сегодня-завтра свадьбу захотят играть…
— Так. А что это Рамазана-эфенди не видно?
— Дела. А потом он ведь теперь женихом считается. Ну, наверно, стесняется тестя.
Хамза заскрипел зубами.
— Эх, взял бы, да и уложил эту девку двумя выстрелами.
— Что ты! В чем она виновата?
— Как в чем виновата? А кто этого араба привадил?
— Это все верно, да ведь он проходу девчонке не дает. Взял бы и отстал — что, мол, поделаешь, не отдает тебя твой отец, забудь обо мне. Девчонка бы и смирилась. Так ведь нет, назло нам не отступается. Что толку ждать добра от тех, кто поклоняется мастиковому дереву.
— У них, говорят, аллах другой, это верно?
— Не другой, а совсем его нет. У них вместо аллаха — мастиковое дерево, ему и поклоняются. Какие дела могут быть с людьми, которые поклоняются дереву? А выйдет девчонка за него…
Хамза стукнул по столу кулаком.
— За него?!
— Ну это я так, для предположения…
— И предполагать не хочу. Пока я жив, не бывать моей сестре его женой!
Решид только этого и ждал.
— Ты-то тут причем, Хамза! Брось…
— Что «брось»! — нахохлился Хамза.
— Молод ты, говорю, а отцу своему десять очков дашь вперед… Твой отец никогда не был таким горячим. Творили дела, знаю — вместе мы в Стамбуле гуляли… Только далеко ему до тебя! Вот и женщины у тебя — отец-то до таких так и не добрался.