– Ну не украли, – пробурчал Штефан. – Но ведь контрабанду пропустили...
– Пошлину взяли, – не моргнув глазом, поправил Симеон. – Кому надо – вон записи. А теперь скажи-ка мне, Штефанел, кому беда с того, что этот грека от османов австриякам контрабандный товар протащил? Или мы австрийскому императору служим или обещали ему чего? А еще скажи мне сразу, коль такой честный – с кого беды больше, с грека с телегой табаку или с грека, который золото законным порядком с наших земель повыгреб и вывозит? Первого за этот воз и вздернуть могут, ежели логофету вожжа под хвост попадет, а со второго, господарева человека, никакой пошлины не положено. Ну?
Мальчишка молчал, опустив нос. Притихли и пандуры, нахмурились, будто грозовая туча над заставой собралась.
– Так что, Штефанел, сдадим греку туркам, чтоб его вздернули во славу султана? – Симеон с усмешкой хлопнул себя по колену. – Или все-таки табачком возьмем, чтобы впредь не вздумал нам головы дурить?
– Не сдадим, – мрачно буркнул Штефан в ответ.
– Молодец, соображаешь, – похвалил Симеон, перебрасывая ему подсолнух. – Так что жуй и впредь не возникай! – и повернулся к Макарке: – А ты что скажешь? Если все берут, и даже господарь за свое место Порте золотом платит, давай со всех грести, что ли? А чего сразу не с пистолем на дороге грабить? Куда с добром – вышел, пострелял!..
– Поймали и вздернули, – явственно пробормотал Штефан себе под нос, и Макарка в ответ сжал кулаки на коленях.
– Пострелял бы я некоторых...
– Молчать! – рявкнул Симеон уже в полный голос. – Р-распоясались! Мороя! Этих двоих на конюшню на три дня, пусть вычистят, раз силушки немеряно!
Мороя встал и с сердцем отвесил Макарке подзатыльник.
– Допрыгались, обормоты? – он с укором взглянул на Штефана, сидевшего слишком далеко от карающей руки. – А тебе и вовсе стыдно, ведь приличного заведения ученик, и этакое безобразие творишь – капитана перебиваешь! Вот и гребите теперь дерьмо на пару – очень мозги прочищает.
Штефан пожал плечами и забросил в рот семечку.
– Да мне не привыкать на «губе» отсиживаться.
– Добром ли хвастаешься? А еще в офицеры вербоваться хотел, – припечатал Симеон, поднимаясь. – Все. Поговорили, и будет. И спать всем.
Макарко и Штефан остались сидеть, меряя друг друга недобрыми взглядами. Мороя вздохнул и поймал Симеона за рукав:
– Как пить дать, сцепятся парни, – заметил он.
Симеон пожал плечами:
– Пусть лучше сразу сцепятся, чем потом смертоубийством кончится. Макарко малого сильно не прибьет, а Штефан против него жидковат...
За их спинами дурным голосом взмемекнул козел: Макарко со всей крестьянской сноровкой запустил в него палкой. Штефан проводил удирающего бородача немного озадаченным взглядом: сам он бы вряд ли в него попал.
- 3 -
К полудню Симеон осознал, что почту ему до ночи не разобрать. Чертов Гицэ запропастился намертво, Йоргу по обязанности дежурил у рогатки, Мороя поехал с дозором. Не иначе, сам дьявол наслал тот обвал, который прекратил сообщение через основной тракт и заставил австрийских почтарей наладить всю накопившуюся бумагу в объезд! Теперь еще придется отряжать своих ребят везти эти мешки до ближайшей почтовой станции, а у него и так на заставе полтора человека – покосы начинаются...
Он бросил мешки, потянулся и отвел душеньку крепким ругательством. Разворошил кочергой жаровню, придавил табак угольком. Крепкий дым вылился на дурное настроение, как масло на море в рассказах Йоргу, стоило тому подвыпить лишнего.
Симеон даже усмехнулся, вспомнив вчерашние байки Штефана. Кстати, как там дела на конюшне-то? Похоже, сработались они с Макарко.
Со двора донесся грохот, испуганное ржание и вопли, и уже выскакивая на галерейку, Симеон подумал, что сглазил. А выскочив, понял, что зря вчера не слушал Морою.
Нижняя створка конюшенных ворот отлетела с хрустом, перекосилась в петлях. Мальчишка-боер хлопнулся спиной о землю, покатился кубарем, вскочил, ошалело повел глазами. Макарко с лопатой в руках как раз пригнулся в сломанных воротах, и Штефан бросился на него, успел заехать наотмашь в ухо, но пропустил тычок черенком – и, согнувшись, отлетел назад.
– Прекратить! – рявкнул Симеон с галерейки. – Кому говорю, паршивцы! А ну стой!
Не услышали, хищно кружа друг против друга. Симеон выругался, бросился к лестнице. Снизу, с дороги, кто-то тоже бежал, но не успели – Макарко взревел, занося лопату, Штефан прянул вперед и в сторону. Вцепился в черен, опрокидываясь, дернул на себя, подставил ногу – и отправил противника в полет, закончившийся в поперечине коновязи. Бревно жалобно хрустнуло, вкопанная стойка завалилась с треском, едва не пришибив самого Штефана.