А Эрин долго собиралась с силами. Она не верила в байки о призраках и неупокоенных душах, но всё равно боялась заходить внутрь, не зная, что она там застанет. Спешилась и долго, тщательно привязывала лошадь.
Когда она наконец-то решилась, то застала Рида уже за финальными приготовлениями - в печке бодро пылало пламя, а он сам шёл мимо последнего окна, легко проводя по нему рукой. Ставни оставались распахнутыми, но проём заволакивала непроглядная чернота. Казалось, что даже краски внутри дома померкли, а пламя выцвело. Эрин удивлённо моргнула, и видение развеялось.
Внутри была всего одна комната, и кроме самой печки вещей не осталось. Но пыли не было - или Рид уже успел её убрать. Выглядело всё не так жутко - если не думать о том, где они.
Рид выложил на печку связку вяленого мяса и развернулся к выходу.
- Займусь лошадьми. Поешь.
Эрин, так и стоявшая посреди комнаты, болезненно поморщилась. Мысль о еде до сих пор вызывала отвращение. Тем более здесь...
- Не стоит пренебрегать едой, графиня, - он будто прочитал её мысли.
- Эрин, - тихо сказала она. Рид замер на пороге.
- Что?
- Меня зовут Эрин, - тихо, но настойчиво повторила она.
- Это лишнее, - после долгого молчания сказал Рид и вышел на улицу. Проход за его спиной тут же заволокла та же тьма, что и окна.
В наступившем полумраке она ещё раз глянула на мясо, сглотнула ком в горле и забралась на печь. Расстелила вначале свой плащ, потом, не долго думая, накидку наёмника, легла и отвернулась к стене. Гробовая тишина не успела достаточно испугать Эрин, сон пришёл почти мгновенно.
Глава 4. По течению реки
Столица Авелора не так сильно изменилась за двести лет. Такое ощущение, что с тех пор, как люди поставили магов ниже себя – развитие встало. Общество застыло в стазисе… И начинало гнить.
Как иначе объяснить тот факт, что мятежных групп, желающих переворота, Газарт нашёл так много? Король закрывал на всё глаза, праздно шатаясь по своей стране и закатывая балы, как в последний раз. Хотел ли он править, удержать свою власть, укрепить страну? Казалось, мальчишке на троне наплевать на всё. А когда голова слаба, всегда найдётся тот, кто её отсечёт.
- Маг, - бородатый, неопрятный тип непонятного возраста в грязном сером плаще протянул это слово так презрительно и надменно, будто общался со своим провинившимся лакеем. Будто у него мог быть лакей. - За мной две сотни людей, и это только начало. За год я наберу в четыре раза больше.
Он был явно доволен собой. Услышав такие цифры, Газарт должен был рассыпаться в благодарностях, что такой Весомый человек снизошёл до личного разговора. И Газарт улыбался, как дурак - его лицу и телу было всё ещё девятнадцать, двести лет заточения никак не отразились на них - это было именно то, что от него ждали.
Они прогуливались по крепостной стене Нордлина, откуда город был как на ладони. Такой же суетной, как огромный муравейник, с грязными узкими улочками по краям и просторной сверкающей площадью в центре, переполненный людьми всех сортов и достатков, вопящий, галдящий, но опрятно пахнущий свежим морским бризом (стараниями местных магов, а не близостью моря) - прекрасный, хранящий воспоминания его далёкого детства. Город пересекали каналы, охраняемые стальными горгульями, с которых не слезали дети, играя в "стражей и магов", как он когда-то. Только каменных гигантов - резиденций гильдий и академий всех сортов, прибавилось. Вдали высилась подсвеченная белым ротонда королевского дворца, подальше от шумной площади и толп зевак, укрытая большим парком.
Газарт кивал, улыбался и одновременно чувствовал, как щемит сердце. Он был среди людей, он был дома... Сейчас он впервые хотел ненадолго остановить свой бег, замереть в мгновении и раствориться в толпе, ни о чём не думая. Выдохнуть, просто жить.
Жаль, что ему никогда не представится такой возможности. Жить, как раньше, побывав в Бездне, невозможно. Как и остановиться. Потому что, если не он - то никто.
- Да, господин, это невероятно! - надо же, забыл имя этого выскочки. Какая печаль. - Я безумно счастлив, что вы согласились взять меня! Вы не пожалеете, я гарантирую! - Газарт лебезил и растекался в пустых благодарностях, пока собеседник не прервал его поднятой рукой.