- Людвиг успокойся, всё хорошо. Давай всё-таки поверим словам доктора.
Голова старого детектива дёрнулась, а после опустилась вниз. Посмотрев на свою дочь, мужчина выдохнул весь воздух, скопившийся в лёгких, и освободив свою правую руку из объятий Улруны, приобнял её. Задумчивым, однако на сей раз по-настоящему спокойным голосом он произнёс:
- Всё хорошо, я уже не злюсь... Просто у меня и без всего этого был сложный день, так что давайте поскорее со всем этим закончим. Доктор, сколько времени займёт этот осмотр?
- Сегодня народу немного, поэтому процедура обследования пройдёт быстро.
- Хорошо, тогда...
Телефон в кармане Людвига зазвонил. Дядя опустил левую руку в карман и достал устройство, поднося его к уху он ответил на вызов. Голоса не было слышно, нельзя было понять кто и о чём говорил с дядей, но лицо детектива само рассказало обо всём, оно стало мрачнее и еще серьёзнее. Людвиг убрал телефон от уха и приложил его к шее, а затем тихим голосом, чтобы человек из трубки не услышал, произнёс:
- Так, Лэйра, мне срочно нужно поехать в полицейский участок, поэтому побудьте здесь с Джеком пока он проходит обследование, а после езжайте все вместе домой. Улруна, отпусти меня, мне нужно идти.
Девушка послушалась отца и едва её руки перестали сжимать его, старый детектив быстрым шагом направился к двери, Лэйра же смотрела ему в след пытаясь понять, кто и что сказал мужу по телефону. Когда до двери оставался всего лишь один единственный шаг, Людвиг посмотрел на своего
друга–помощника, бросив мимолётный взгляд, наполненный таким сомнением в здравости происходящего, которым не мог похвастаться даже Джек. Однако юный герой не смог этого увидеть, неизвестная воля, державшая голову молодого детектива, отпустила его в тот момент, когда дядя скрылся из палаты.
После ухода Людвига всё происходящее перестало иметь смысл. Как и сказал доктор в больнице действительно оказалось не много людей из-за чего Джеку, находящемуся там под сопровождением не только человека в халате, но и Лэйры вместе с Улруной, не пришлось долго ждать, чтобы успеть в течении дня попасть во все необходимые кабинеты. Блуждая в относительной тишине, юный детектив всё время думал о бреши в правиле, которую смог найти. Пытаясь понять, в чём подвох он детально разбирал то, что сказал, когда проснулся.
Очнувшись от странного сна, под взором всех присутствующих Джек, решился рассказать правду, однако не всю и не до конца. Внимательно подбирая каждое слово, чувствуя себя канатоходцем с завязанными глазами, где любой последующий шаг может стать последним, юный детектив, с замирающим сердцем, описывал всё пережитое им, упустив пару деталей таких как письмо и содержащиеся в нём приглашение. Вскоре, ощутив прилив слабой решимости, осмелился описать свой недуг, рассказав про очень сильные головные боли, усталость, боль в мышцах и суставах. Доктор, как и все остальные слушали внимательно. Подойдя к Джеку едва ли не в плотную, мужчина в халате пристально смотрел на юношу, после чего и сказал, что у парня грипп.
Вспоминая произошедшее, он настолько погрузился в себя, что уподобился игрушке в руках взрослых, парень, не обращал внимание ни на говорящую рядом с ним Улруну, ни на смотрящую на него Лэйру, просто делал всё, о чем его просили. Если же доктор обращался лично к Джеку, то тот временно оживал, давал ответ, а после вновь погружался в свои мысли. Юноша, проходя кабинет за кабинетом, наконец начал, как он тогда думал, понимать нюансы и недостатки правил.
Отталкиваясь от возможности хотя бы озвучить симптомы юный детектив выдвинул теорию - он может описывать последствия воздействия игры, не рискуя быть дисквалифицированным, исключительно общими терминами. Не понятно было одно. Почему ощущение давящей невидимой руки всё равно присутствовало? Неужели из всего сказанного нельзя говорить что-то конкретное? Но почему тогда он не начал задыхаться, как когда хотел рассказать дяде о письме и игре?
Прибывая в своих размышлениях, отвлечённый от всего, он, не обладая возможностью понять своё значение во всеобщем шуме, шёл под надзором Лэйры, Улруны и доктора. И всё время, куда бы они его не вели, какое бы крыло обители здоровья и болезни не посетили, их везде встречала одна и та же мелодия, состоящая из двух полноценных частей: