Первая, сухой кашель старика и ребёнка, попавших под безжалостную длань болезни. Звучание настолько отвратительное, что можно соболезновать тем, кто услышал это. Те люди прокляты, чувствовать как пересыхает горло у больного, как в нём образуется комок, который очень сложно откашлять, а если всё-таки и удаётся, то осадок, оставшийся в раздражённом горле, раздирает бедолагу изнутри, заставляя повторять процесс с самого начала, и до тех пор, покуда невидимый судья не скажет ,, хватит’’.
Вторым компонентом были звуки шагов здоровых и заболевших людей по полимерному, наливному полу. Сам того не понимая, Джек стал одной из нот необычной симфонии, где каждый шаг юного героя, напоминал тихий звон минутной стрелки часов в старом механизме.
Каждая часть – в этой дивной мелодии, может существовать отдельно от другой, не боясь утратить даже каплю своей неповторимости. И хоть у них есть общая деталь в виде самой больницы и живущего внутри её стен желания, как можно скорее сбежать из этого места так, чтобы больше никогда и ничего, там не видеть и не слышать, это не является той самой сутью, скрытой за звуком кашля и шагов. В противопоставлении большинству, ошибочно предполагающему, принадлежность всего вышеперечисленного к ядру композиции. По-настоящему сведущие люди видят, что единственным связующим звеном между первой и второй частью мелодии является сила, полностью противоречащая им. Она кроется не в звуке, и не всегда в словах, эта не слышимая нота, подобна непотухаемому огню, прячущемуся только в тех людях, которые не готовы мириться с печальным концом. Именно эта сила и заставляет больного прийти за помощью, а доктора, встретить его без страха, сфокусировавшись исключительно на желании помочь человеку напротив. Незримая рука света, жила и здесь, прячась в дыхании и взгляде, каждого больного, который не опустил руки...
Обойдя Джека стороной, без желания прикасаться к юноше, она вопреки всему всё же решила предстать пред ним. Он увидел её тогда, когда врач, завершив осмотр Джека, сказал, что у юноши не видно никаких осложнений и разрешил наконец покинуть больницу. Идя вместе с Лэйрой и Улруной к выходу, наш юный герой заметил её мимолётное видение, спрятанное под обликом старика, рядом с которым стоял молодой врач. Пожилой человек сидел напротив лаборатории, а молодой интерн что-то ему говорил. Старик был в старой тёмно-коричневой кожаной куртке, локти которой были стёрты едва ли не до дыр. В противовес этой потрёпанной одежде выступали его серые штаны и коричневые туфли. Они были вычищены, поглажены и аккуратны. По их состоянию, можно сделать вывод о не давности их приобретения. Обувь блестела, хотя её хозяин явно увядал. Руки лежали на коленях, кисти, покрытые множеством морщин и ссадин, были сцеплены пальцами. Хоть такое положение и давало старику достаточную опору, он всё равно дрожал и слушал как врач, явно раздражённым голосом, говорил ему о его анализах и недуге, лечить который очень сложно. Голова, с редкими пучками седых волос, кивала на слова мужчины и исключительно в редких случаях отвечала пустым словом, да.
Джеку очень повезло увидеть эту искру не в словах человека в халате, а в морщинистом исхудавшем лице старика, в его глазах, уставших, но не готовых сомкнутся, самое главное было не в столь простом слове прозвучавшем, в едва ли не в мёртвом голосе старика. Нет, лик этой непревзойдённой силы прятался в другом: в жадном вздохе пожилого человека, в руках сцепившихся друг с другом с такой мощью, что молодой врач, при всём своём желании, никогда бы не смог их расцепить.
Врач перестал перечислять все недуги больного. Дед наконец посмотрел на человека в халате и с простой добротой, в дрожащем голосе, произнёс:
- Хорош-шо... С чего мне следует начать?
Врач посмотрел на старика, глаза человека уставшего от своей работы встретились с глазами человека, не уставшего от желания жить. Но как бы не хотел домой парень в халате, он всё равно помнил свою клятву Гиппократа. Тяжело вздохнув врач уже готовился что-то сказать, однако Джек этого так и не услышал. Сейчас вместе с Лэйрой и Улруной они вышли из больницы и направились домой.
Путешествие было не долгим, уже спустя полчаса они все вместе стояли у входа в дом. Достав связку ключей и быстро найдя нужный, тётя открыла дверь. Их встретила мягкая, тёплая тишина, которая исчезла в тот момент, когда, живущие здесь люди, вошли. Пройдя вперёд всех, Лэйра положила ключи на тумбочку рядом с фотографиями, а после обернувшись к Джеку сказала: