Он смотрел на конверт вечность, пока не решил наконец его открыть. Кроме любопытства, его терзало чувство страха. Страха, который появляется как предчувствие неминуемой смерти. Не в силах противостоять своему инстинкту самосохранения, он убрал руку с печати, произнеся в слух:
- Что-то во мне говорит не открывать его сейчас. Однако, если я не вскрою конверт, кто-то может умереть из-за меня. Но внутренний голос говорит мне не делать этого. Ладно, решу все просто: ткну пальцем в газету. Если первая буква выбранного слова будет гласная, то не стану открывать письмо. Если согласная - вскрываю. Идея, конечно, не самая лучшая, но ситуацию разрешать как-то надо.
Открыв газету, он ткнул пальцем в самый ее центр и через несколько секунд посмотрел. После этого Джек положил конверт на стол и медленным шагом направился к себе в комнату. Раздевшись, он лег спать. Ему приснился новый сон...
Там он находился в каком-то городе, чей вид, внушал ужас своими кривыми улочками и до отвращения темными домами. Все строения в этом кошмарном городе были разрушены, как будто самим Богом за то, что кто-то дерзнул сотворить такой ужас. По какой-то причине, Джек стоял на коленях, больно упираясь в каменную мостовую. Поднявшись с колен, он направился вдоль одной из этих улиц с безобразными сооружениями. Посмотрев наверх, Джек увидел солнце, что светило над этим городом. Казалось, оно само питает отвращение к этому тёмному месту, как и к тем, кто там может находиться. Джек медленно переставлял ногами, с каждой секундой ощущая все больше сопротивления, как будто его окружал не воздух, я тягучий кисель, который обволакивал его руки и ноги, забивал своим тягучим смрадом рот и нос, лишал ясности его мысли. Джек чувствовал ужас от которого туго скрутило низ живота и отдавало покалыванием где-то в темечке.
На горизонте появилось единственное здание, чей вид не вызывал отвращения. Он начал идти все быстрее и быстрее, преодолевая сопротивление, пока его шаг не перешел в бег. И чем быстрее Джек двигался, тем яснее видел в окнах разрушенных домов, жутких, пропитанных самой тьмой тварей, чьи пасти были раскрыты в не менее противной усмешке. Когда Джек почти добежал до дома, от которого исходил яркий свет, который почему-то ассоциировался с безопасностью, тот исчез.
Джек стоял посреди улицы, видя, что к нему с каждой секундой все ближе и ближе подбираются эти твари. Они двигались противно неспешно, с парализующей волю уверенностью, что добыча от них не уйдет. В какой-то момент, все чудовища вдруг остановились и их голодные взгляды полные зарождающегося безумия, устремились вверх. Джек проследил направление их взглядов, посмотрел на небо, пытаясь понять, что могло привлечь внимание этих ужасных созданий, но ничего так и не увидел. Когда Джек опустил взгляд, он увидел человека стоящего напротив его. Это был даже не совсем человек, а скорее силуэт с размытыми очертаниями от которого исходил слабый свет. Существо хищно улыбалось. Глядя на него Джек осознал, кто на самом деле охотник, а кто жертва. И чем дольше он всматривался в темные впадины глазниц, в его хищный оскал, тем яснее становилось, что это его последний сон. Но жуткое существо не спешило с нападением, продлевая агонию мечущегося в поисках спасения сознания Джека. Ужас окончательно поработил его тело и сознание, лишив его последних сил. Джек, не обладая больше возможностью контролировать свое тело, рухнул на колени, умоляя себя, наконец, проснуться.
Внезапно в руках у этого существа материализовался какой-то предмет. Когда до сознания Джека дошло, что существо держит в своих руках, сердце бешено заколотилось, повторяя каждый свой удар где-то в районе горла. В руках эта тварь держала тот самый конверт с печатью. Джек почувствовал, как ему на голову положили конверт. Поведя взглядом, он заметил, что все твари смотрят на него, готовые вот-вот вгрызться в его плоть. Они только ожидали команды того человекоподобного существа. Тот, посмотрев на них, а после на Джека сказала:
- Да, пора..
До того, как одна из тварей, раскромсав его тело, успела добраться до бешено бьющегося сердца Джека, юный детектив, осознал весь ужас своей ошибки и закричал. Его крик был переполнен гневом, что родился из безысходности. Набрав в свои легкие этот отвратительный, пропитанный кровью воздух и используя последние, оставшиеся в его запасе секунды, он произнес лишь одно: