Тем не менее, к экзамену я подготовилась отлично – из всего материала я не знала только один вопрос – хотя, ради того, чтобы все выучить, мне снова пришлось поругаться с Максом. Войдя в аудиторию я вытянула первый попавшийся билет – попался один из самых легких (даже обидно стало), взяла из рук преподавателя листик А4 и села перед ним на первую парту. Списывать мне неоткуда, волноваться тоже не о чем, так хоть другим место на первой парте не достанется. К тому моменту, когда я исписывала уже третий лист А4 со второй стороны (раз билет попался легкий, я решила выжать все, что можно было по обоим вопросам, щедро сдобрив все это картинками и графиками), Николай Валерьевич шикнул на шушукающихся за последним столом:
- Тише вы! Не видите, тут Толстой за работой! – с улыбкой кивнул он в мою сторону. – Войну и мир дописывает…
В общем, я получила «отлично» в зачетку. Правда, без досадных ошибок не обошлось – мало того, что я перепутала право и лево, подписывая листок, так еще и спутала скорости с ускорениями. Пришлось делать одну и ту же задачу два раза.
Надеюсь, что у нас с Николаем Валерьевичем остались только хорошие воспоминания друг о друге (если с таким потоком студентов реально запомнить каждого, кто сдал экзамен на пять). Интересно, кто еще из студентов мог его целую неделю караулить в коридорах, показывая все девяносто задач на структурный анализ, сорок на синтез и около пятнадцати на кинематику (жаль, но больше не успела), которые я решала просто из спортивного интереса?..
Но вот у его отца обо мне теплых воспоминаний этот семестр явно не прибавил. Мало того, что я окончательно перестала что-либо понимать в сопромате, так еще и прогуляла около половины – если не больше – занятий. Когда мы все вышли из аудитории, где только что сдали ТММ, то наткнулась на нашего страшного и грозного (но, тем не менее, справедливого) сопроматчика.
- Ну, что, господа студенты, сколько этот – кивок в сторону аудитории, – двоек поставил?
В это время из аудитории как раз выходил сам Николай Валельевич:
- «Этот» поставил только одну. – И быстро ушел по своим делам.
- Это у тебя, что ли? – Литвиненко посмотрел на меня, в ответ я отрицательно помотала головой. – А что у тебя? Три?
- Нет, пять… – улыбнулась я.
- Так, значит ТММ ты учишь, а сопромат нет? Почему так?
Моя улыбка лишь стала шире и я развела руками.
- Все ясно! Значит, это потому, что тебе преподаватель нравится! А я, значит, не нравлюсь?
Я не нашла, что ответить на такой провокационный вопрос, а Литвиненко тем временем уже ушел. Все, кто стоял в коридоре, медленно сползли вниз по стенке от смеха. Дело в том, что однокурсники уже намекали мне на то, что нашего Бегемотика давно пора женить и предлагали мне лично принять участие в этом нелегком и ответственном деле.
На остальных экзаменах ничего особенного не было – там списала, там вовремя подсуетилась и получила четыре автоматом. Сопромат, как и ожидалось, сдала на тройку (что было справедливо, так как я и вовсе не готовилась к экзамену), снова осталась без стипендии, но мне было уже все равно. Экзамены кончились, Макс, казалось, совсем про меня забыл, а до отъезда еще целая неделя. Пришлось сидеть дома – с восьми утра до шести вечера в тишине и спокойствии, а вечерами опять скандалы и ссоры. Нервы уже не выдерживали, но я сама не понимала, что заставляет меня ссориться с родителями. Иногда, когда я задумывалась, я могла выкурить по две-три сигареты без перерыва, но никому не было до этого дела (родители, конечно же, не знали о наличие у меня этой пагубной привычки). Только Николай Валерьевич (совершенно чужой, казалось бы, человек), как-то увидев меня курящей около метро, совершенно искренне, как мне тогда показалось, сказал, что это вредно и посоветовал бросать. Я понимала, что он прав, но никотиновые палочки стали для меня единственным средством для успокоения окончательно расшатавшихся нервов.