Вскоре после своего появления на борту «Веритас» двое легионеров обнаружили, что вместе с немногочисленными выжившими собратьями могут приходить в зал и беседовать в нем сколько угодно. Саламандр ни разу не видел, чтобы хоть один из Железных Рук появлялся здесь.
— Сержант Гальба сказал мне, что навигатор проложил извилистый маршрут через имматериум, — поделился Кхи’дем новостями с Гвардейцем Ворона. По залу разнеслось пустое, безжизненное эхо его слов. — Если только враги не используют аномалию в качестве маяка, а это вряд ли, мы оторвемся от них.
— Тактика выглядит разумной, — немного подумав, ответил Птеро.
— Верно. Но вопрос не только в этом, я прав?
— Да. Мы слишком долго оставались в системе, и без видимых причин.
— Не «мы», — поправил Кхи’дем. — Они так решили, а мы с тобой — просто пассажиры, которых едва терпят на борту.
Гвардеец Ворона издал краткий и горький смешок.
— Как ты думаешь, нам разрешили участвовать в атаке, чтобы сделать одолжение или оскорбить?
— И то, и другое, должно быть. Зависит от того, в какой момент спросить об этом капитана Аттика.
— То есть, ты считаешь, что он сам запутался в своих мыслях?
В течение дюжины шагов Саламандр тщательно подбирал слова для ответа.
— Не думаю, что с уверенностью могу сказать что-либо, — произнес в итоге Кхи’дем.
— Как и я, — тихо отозвался Птеро. — Независимо от того, чем закончится погоня, меня беспокоит решение о постановке мин. Эта тактика была неразумной, а ведь Аттик верно рассуждал о стратегических преимуществах Пифоса — но при этом рисковал потерять нечто критически важное ради сомнительной победы.
— Капитан всем сердцем жаждет мести, как и остальные Железные Руки.
— А мы? — резко спросил Гвардеец Ворона, и даже в полумраке Кхи’дем увидел, как побагровело лицо товарища. — Мы что, потеряли меньше, чем они?
— Я не это имел в виду, — спокойно ответил Саламандр.
Дойдя до конца зала, легионеры повернули обратно. Много позже, когда они остановились почти в центре помещения, далекие стены показались размытыми, ненастоящими.
К тому времени Птеро справился с гневом.
— Прости, брат, — сказал он. — Я раздосадован не из-за тебя.
Кхи’дем поднял руку, показывая, что извинения не нужны.
— Твой гнев придает мне уверенности, подтверждает, что нас тревожит одно и то же.
— А именно?
— То, как глубоко изменились Железные Руки. Что-то угрожающее произошло с ними после смерти примарха.
Саламандр грустно улыбнулся.
— Возможно, — продолжил он, — мы льстим себе, считая, что не поступили бы так опрометчиво. Думаю, на месте Аттика мы сделали бы то же самое.
— Гнев Железных Рук становится ядовитым…
— Да, отравляя их изнутри.
— А нас? — спросил Птеро.
— Наши судьбы связаны с их уделом.
— Так и есть, — согласился Гвардеец Ворона, и некоторое время они шли молча. В самом центре зала, где полумрак и пустое пространство скрывали их лучше всего, Птеро продолжил. — Значит, на самом деле вопрос в том, что нам предпринять?
— Буду рад услышать твои идеи.
Гвардеец Ворона снова усмехнулся, так же невесело, как и в прошлый раз.
— А я — твои. Мне кажется, наши возможности весьма ограничены. Ведь мы не принимаем решения о дальнейшем ходе кампании, а подчиняемся им. К тому же, вряд ли нам удастся свергнуть капитана Аттика…
Кхи’дем холодно посмотрел на него.
— Я знаю, что ты шутишь, брат, но не позволю обсуждать в моем присутствии даже намеки на предательство.
Вздохнув, Птеро закрыл глаза и потер переносицу. На мгновение Саламандр увидел в Гвардейце Ворона отражение собственной измотанности.