— Что вы можете рассказать нам, капитан Аттик? — спросил Кхи’дем, и Гальба отметил уважительный тон и выбор слов Саламандра. Правда, в воздухе всё равно повисло ожидание конфликта.
— Положение такое, как и следовало ожидать, — Дурун не обращался прямо к Кхи’дему, а, подняв голос, объяснял ситуацию своим легионерам, построившимся на площадке. — Путешественники практически безоружны и долго не выстоят против ящеров.
— И каков ваш план действий? — почти прошептал Саламандр.
Аттик по-прежнему обращался ко всем собравшимся.
— Госпожа Эрефрен вновь изучает имматериум. Когда она отыщет цель, мы нанесем следующий удар.
— Каков ваш план действий в отношении людей, прибывших с флотом? — настойчиво, но так же мягко повторил Кхи’дем.
Наконец, холодный взгляд Дуруна обратился к сыну Вулкана.
— План? — переспросил Аттик. — Никаких планов. Здесь ничего не поделаешь.
Наступила пауза, и воины за спиной сержанта Саламандр напряглись. Сам Кхи’дем несколько раз моргнул, но сохранил спокойствие.
— Сожалею, но мне сложно в это поверить.
— Сожалею, но меня удивляет ваше недоумение. Через, самое большее, пару дней, ситуация разрешится.
— Разрешится… — повторил Саламандр, не сумев скрыть ужас в голосе.
— В итоге или останется сколько-то колонистов, научившихся давать отпор ящерам, или выживших не будет вообще, — пояснил капитан.
— Вы не считаете, что нас должен заботить исход?
— Почему? — настал черед Аттика удивляться. — Что бы ни произошло, эти люди не представляют для нас угрозы. Они уничтожили корабли, на которых могли бы улететь с планеты. Если в итоге окажутся выжившие, мы без труда прервем любые их попытки связаться с кем-либо за пределами системы. Впрочем, вероятнее всего, никого не уцелеет.
— Я говорил не об опасности для нашей миссии, — ответил Кхи’дем.
— И очень жаль, — голос Дуруна стал почти таким же тихим, как у Саламандра. Но, чем мягче говорил капитан, тем более гневно шипел его вокалайзер.
— Я имел в виду, — продолжил Кхи’дем, — нашу ответственность за колонистов.
— Её не существует.
— Их вырезают, как скот.
— Мне известно об этом, брат, я видел всё своими глазами. А ты — нет.
— Тогда как ты можешь стоять и ничего не делать?
— Они сами приняли это решение, и прямо сейчас воспевают избранный путь. Мы — легионес астартес, наш долг — защита Империума, а не спасение смертных от их собственной тупости.
— Но и не пренебрежение, доходящее до убийства бездействием.
Опустилась тишина, звенящая от сдерживаемого насилия, приглушающая звуки джунглей. Дурун сохранял неподвижность, Гальба сдерживал импульсивное желание поднять болтер. По рядам Железных Рук пробежала волна — по первому слову Аттика они отомстили бы за оскорбление чести капитана.
Дурун не отдал приказ, и, когда заговорил вновь, его голос звучал так, словно воин придавал форму слов ледяной тишине.
— Объяснись, и как следует.
Предупреждение было оглашено, и Гальба, препогано чувствуя себя, приготовился к бою.
«Отступись и забери свое оскорбление обратно», — молил он Кхи’дема. Нельзя допустить трагического кровопролития между легионерами-лоялистами. «Отступи. Отступи».
Саламандр не отступил.
— Что мы такое, капитан Аттик, если допускаем уничтожение гражданского населения? Что мы защищаем? Если жители Империума для нас ничто, какова тогда наша цель?
— Император создал нас, чтобы сражать врагов человечества. Мы — оружие, а не сестры милосердия.
Гальба чуть облегченно вздохнул — Аттик дискутировал с Кхи’демом. Момент ярости прошел, и это радовало сержанта, разум которого терзали слова Саламандра.
— Часть человечества погибает там! — крикнул Кхи’дем, показывая в направлении резни. — Здесь и сейчас, ящеры — наш враг. Каким принципам ты верен, если не этим?
— Хищники — часть природы, — возразил капитан. — Они — испытание для колонистов, и, если те окажутся сильными, то выживут. Таковы уроки Медузы, а ты, верно, забыл обычаи Ноктюрна?
— Нет, я помню их. Люди Ноктюрна не бросают друг друга, а жители Медузы? — Аттик смолчал, и Кхи’дем развил наступление. — Ты говоришь, что колонисты принимают свой удел с песней. Отбиваются ли они от врагов?