— Какой же ты мерзкий!
— Я не мерзкий, я… — сказал он, практически подходя вплотную.
Тонкими длинными, как у пианиста, пальцами Драко плавно взялся за обложку книги, которую прижимала к себе девушка. Она, словно заворожённая, наблюдала за его действиями, не в силах отойти или избежать прямого зрительного контакта. Он гипнотизировал её взглядом, словно змей-искуситель, силясь понять, что такого в этой девушке, что всё внутри трепещет только лишь от запаха её волос, от широко распахнутых карих глаз и от пухлых розовых губ. Казалось, что ещё чуть-чуть, и всё станет ясно, словно солнце выйдет из-за туч и, наконец, осветит мрачное сознание парня, мучавшегося годами в затхлой тьме. Их разделяла всего пара-тройка сантиметров. Время замерло, будто всё вокруг застыло в ожидании. Так близко, что можно ощутить горячее дыхание на коже. Её ресницы дрожат, губы чуть приоткрыты. Кажется, Гермиона забыла, как дышать. Драко заметил, как румянец медленно расползается по её щекам, словно красная акварель на гладком белом листе. Ещё чуть-чуть и их губы соприкоснутся. Всего лишь пара биений сердца…
Гермиона, будто очнувшись от дурманящей дымки, выставила руку перед собой и оттолкнула Драко. Тот, не ожидав такого жеста, пошатнувшись, отступил на пару шагов и, тряхнув головой, попытался вернуть себе невозмутимый вид. Но у него это плохо получалось: зрачки были расширены, дыхание участилось, а ладони вспотели. Ещё не до конца осознавая, что произошло Драко передёрнул плечами, освобождаясь от наваждения. Ему было крайне некомфортно и обидно. Внутри больно кольнуло в районе сердца.
— Ты с ума сошёл? — сказала она с едва слышимой хрипотцой.
Малфой не знал, что ответить. Он совершенно не понимал, что заставляет его так себя вести. У парня не было абсолютно никаких объяснений и догадок, почему именно Грейнджер сейчас занимала все его мысли. Он мог бы уйти, высоко задрав нос, на прощание сказав какую-нибудь гадость, но не хотел. Ему снова хотелось ощутить то, что открылось для его чёрного поросшего мхом сердца. Приблизиться, дотронуться, запустить руку в мягкие каштановые волосы, обнять и больше никогда не отпускать.
— Чего ты молчишь? Ты здоров? — вырвала Гермиона его из размышлений.
— Да, так, задумался, — бросил он, потирая шею. — Как думаешь, мы могли бы…
— Уж точно нет! — резко прервала его Гермиона, — Надеюсь, это никто не видел. Не хочу, чтобы… Ох, Рон!
Девушка прикрыла ладонями рот от ужаса. Между стеллажей она заметила рыжую макушку и полный боли и непонимания взгляд.
— Так вот, почему ты попросила меня оставить тебя одну в магазине! И давно это у вас?! — гневно спросил Уизли.
— Рон, всё не так! Это недоразумение! Рон, я всё объясню! — кинулась к мужу Гермиона, задев плечом Драко, стоявшего на пути.
Но Рон Уизли не желал слушать её оправдания. Отстранив от себя девушку, он смерил взглядом, полным ненависти, Драко и решительно направился к выходу.
— Рон! Я не виновата! Да постой же ты! Ничего не было, — крикнула Гермиона, пытаясь его догнать.
Когда дверь лавки захлопнулась за ссорившимися молодожёнами, Драко ощутил, как лёд снова сковывает его душу изнутри. Казалось, что даже свет вокруг померк, а краски смешались в скучную и отчуждённую серость. Сердце противно заныло, и Малфой шикнув, откинул волосы назад, словно мог этим жестом вернуть себе маску холодного циника.
Выходя из книжного магазина, он немного застыл, придерживая открытую дверь перед собой. Ему казалось, что стоит сделать шаг, и позади останется часть него. Мягкая, тёплая, нежная… часть его души. Он застыл, не в силах двинуться с места. Отказаться, забыть — вот, что было бы самым верным решением. Но это казалось просто невыносимым. Внезапно, воспоминание о том, как Гермиона оттолкнула его, вонзилось острым кинжалом. Стиснув зубы, Драко широким жестом оттолкнул дверь и шагнул на улицу. Не услышав, как жалобно скрипнула древесина двери от удара, он пошёл вниз по улице. Прочь, как можно дальше от этого места.
Как бы Драко не пытался потом забыть, но тот день навсегда останется в его памяти, как и несбыточная мечта, до которой можно было дотронуться рукой, но он обжёгся. И теперь парень всегда будет чувствовать это жжение и пустоту внутри. Потому что такие раны не заживают.
Каждый вечер, сидя в комнате, с плотно задёрнутыми шторами, в полном одиночестве он думал, почему судьба решила обойтись с ним так жестоко. Почему именно Гермиона Грейнджер оставила неизгладимый отпечаток на его закостенелом и холодном сердце. Грязнокровка… Маглорождённая… Драко закрывал глаза, и сразу же перед ним вставал знакомый образ: распущенные непослушные каштановые кудри, сияющие карие глаза, и добрая улыбка, которую он никогда не получит в свой адрес. Для неё он был лишь мерзким пожирателем смерти, врагом, и не важно, что война окончена. У них не было ни малейшего шанса обрести счастье вдвоём.
Гнетущее чувство пустоты и одиночества сопровождало Драко каждый день. Оно, словно, кокон опутывало всё вокруг и было даже хуже, чем приступы удушья, которые повторялись снова и снова. Так страстно желать чего-то, но не иметь возможности даже находиться рядом. Засыпать и просыпаться с маниакальной мыслью: «Как она там?», но даже не сметь спросить о ней. Любить, но при этом не быть любимым. Вот, что такое настоящее проклятье.