Драко почувствовал себя использованным и грязным. Выгнав девушку из своей комнаты, он навсегда запретил ей входить сюда и потом ещё долго отмывался в душе, до красных полос сдирая кожу, пытаясь смыть вместе с ней чувство отвращения и омерзения.
То, что Миланья забеременела стало для них обоих шоком. Все девять месяцев беременности аристократ обвинял жену в измене и пытался развестись. Но Грейнгорты схватились за него стальной хваткой и не желали отпускать. Всё дело было в его бизнесе, который разросся до сети по всей стране. Он смог подняться с самого дна и не без помощи влиятельных людей выйти на новый уровень торговли магическими артефактами. Обратной стороной медали была подпольная деятельность, которая заключалась в контрабанде неучтенных и запрещенных артефактов. Это было крайне рискованно, потому как Отдел по надзору и контролю за магическими артефактами имел очень большие полномочия и опыт в поимке контрабандистов. И каждый раз, проворачивая аферу с поставками, Драко понимал, что кладёт голову на гильотину в надежде, что никто случайно не уберёт защёлку, которая держит тяжёлое лезвие. Но пока фортуна ему улыбалась.
Когда родился мальчик с серыми глазами и светлыми волосами, то скандал по поводу измен утих. Но у Драко всё равно оставались вопросы, потому что он прекрасно знал, что Миланья оказывала знаки внимания другим мужчинам. Измены были лишь вопросом времени. Тем не менее, чем больше Драко проводил времени с мальчиком, тем больше убеждался, что это его сын. Это было чудом. Но тут появилось другое опасение. Мир уже знал ребёнка, рождённого от влияния приворотного зелья. И тот ребёнок всячески старался потом ввергнуть этот мир в хаос, уничтожая любого, встававшего на пути. Он не знал ли любви, ни сострадания. Сидя до глубокой ночи в кабинете, Драко в задумчивости рассматривал Тёмную Метку и гадал, не скажется ли сумасбродность матери на судьбе его сына.
Но Скорпиус рос бойким мальчишкой с пытливым умом и острым языком, за который ему больше всего доставалось от матери. Драко как мог защищал сына от нападок и дурного влияния Миланьи, но она всё равно оставила неизгладимый след на психике мальчика. Он научился врать, пытаясь избежать очередного наказания от истеричной матери, он научился мстить, пытаясь восстановить несправедливость её жестокости, он научился ставить свои интересы выше остальных, потому что так или иначе копировал её поведение. И с этим Драко ничего сделать не мог. Скорее всего потому, что сам был не идеален. Единственное, что удалось сохранить непорочным в этом маленьком Малфое — открытость ко всему новому и настоящий живой интерес к знаниям.
Скорпиус умел сходиться с людьми и вести себя уместно в любом обществе. Он не был белой вороной, уже в раннем возрасте, проявляя лидерские качества. Скорпиус знал себе цену и требовал, чтобы к нему относились соответствующим образом. Пускай, он иногда заигрывался, пытаясь впечатлить окружающих своими талантами и искрясь от желания быть лучше всех, но всё же не задирал нос до небес, прислушиваясь к чужому мнению. Одним из самых важных мнений для мальчика, было слово отца. Драко не сомневался, что в этом году факультет Слизерина пополнится ещё одним талантливым волшебником.
Посмотрев на часы, Малфой старший понял, что пора выходить. Отложив газету, он поднялся на ноги и направился к лестнице, чтобы поторопить копавшегося сына. Тот вышел из своей комнаты спустя несколько минут, таща волоком тяжёлый чемодан и клетку с совой. Драко усмехнулся и заставив левитировать поклажу, спустил её вниз, напомнив, что это заклинание Скорпиус будет изучать на первом курсе обучения. Мальчик с горящими глазами наблюдал, как плавно спускается чемодан и клетка, а затем останавливаются около входной двери.
Драко хотел было ещё что-то сказать, но тут ощутил приступ нехватки дыхания, который сопровождал его на протяжении почти всей жизни. Привычным движением Малфой извлёк из внутреннего кармана пиджака небольшую склянку и, откупорив крышку, поднёс её к носу. Зелье всегда облегчало последствия асфиксии, почти полностью убирая боль и иногда даже прекращая приступ. Этот своеобразный ингалятор он изобрёл где-то на третьем году брака с Миланьей, когда она уже открыто начала потешаться над его недугом. Видимо, так женщина пыталась самоутвердиться за счёт ненавистного ей мужа, с которым приходилось жить под одной крышей против воли, но в угоду отцу и семейным традициям.
Стоило лишь о ней вспомнить, как Миланья вышла из двери в полном параде. По всей видимости, последствия блевательных батончиков прошли, но настроение строптивой женщины не улучшилось. Зло сверкая глазами, она поторопила сына и вышла на улицу, чтобы сесть в дорогой автомобиль, который должен был их довезти до вокзала. Пропустив сына вперёд, Драко вышел из дома и сел на заднее сиденье, старательно избегая зрительного контакта с женой.
До вокзала добрались вовремя. Скорпиус бодро толкал перед собой тележку с чемоданами и клеткой, а Миланья вышагивала в новом пальто, словно на показе мод. Драко ничего не оставалось, как отыгрывать роль отца семейства, про себя отмечая, что на перроне много старых знакомых, глаза которых смотрели со всех сторон.
Пара последних напутственных слов сыну, небольшой совет, уверения в том, что будет писать, как можно чаще, и пожелание удачи. Драко не переживал, что Скорпиус не сможет найти себя внутри Хогвартса, скорее наоборот, он был убеждён, что его сын станет только увереннее и счастливее вдали от холодного и покрытого скрытыми склоками и ненавистью между супругами дома.
Драко поднял взгляд и заметил, что кто-то из толпы пристально наблюдает за ним. Он столкнулся взглядом с карими глазами, в которых читалось удивление и любопытство. Распрямившись, Драко посмотрел на Гермиону, отметив, что она ничуть не постарела с момента их последней встречи. Не известно почему, но в нём уже не было того презрения и злобы, которое бушевало в те года, когда он называл её грязнокровкой. Наоборот, хотелось поговорить, подойти ближе, узнать, чем она теперь живёт. Но этот порыв пришлось скрыть за маской безразличия. Натянуто улыбнувшись, он поприветствовал остальных членов «золотой троицы» и проводил сына в поезд.
Во время третьего гудка от пышущего паром экспресса у Драко побежали мурашки. Мысленно он вернулся в тот день, когда сам первый раз отправился в Хогвартс, когда открыл для себя новые грани. Потому что именно там он и стал тем, кем является по сей день. Беззаботное детство, шальная юность и первые трудности, вкупе с серьёзными выборами — вот, что такое школа магии Хогвартс. И теперь в этот путь отправляется его сын.
Драко проводил уходящий за поворот поезд и глубоко вздохнул, поняв, что снова остался в полном одиночестве. Зачесав волосы назад, Малфой развернулся и пошёл прочь, не обращая внимание на жену, которая старательно имитировала образ счастливой семейной жизни, хватая его на ходу за локоть. Всё снова возвращалось на круги своя, поджидая серыми буднями, которые плавно перетекали изо дня в день.