Визенгамот
Драко открыл глаза. В камине до сих пор мерцали языки волшебного пламени. Сквозь окна забрезжили редкие робкие лучи рассвета. Он повернул голову и понял, что лежит на полу. Под шеей было что-то тёплое и мягкое. Привстав, Малфой понял, что половину ночи проспал на коленях у Грейнджер, которая сидела на его пиджаке, спиной прислонившись к кожаному дивану. Стараясь не потревожить её сон, Драко отстранился и поднялся на ноги. Размяв затёкшие плечи, мужчина глубоко вздохнул и понял, что время пришло.
Он взял в руки свою волшебную палочку. Идеально отполированная древесина боярышника, приятно лежала в руке. Говорят, что подобные палочки обычно выбирают противоречивых натур в качестве хозяев, либо тех, кому предстоит пройти через множество потрясений.
В памяти всплыли слова Грегоровича:
«Из боярышника получаются странные, противоречивые палочки, полные парадоксов, потому что их породило дерево, чьи листья и цветы излечивают, а срезанные ветви пахнут смертью.»
Драко понимал, что ему в ближайшее время придётся ощутить на себе несколько сильных поворотов судьбы и потрясений, с ними связанных, но решил, что палочка с ним дальше не пойдёт.
«Возможно, они запрут меня на долгие годы, но пускай хотя бы часть меня останется на свободе. Они её не получат,» — подумал он, убирая волшебную палочку в тайник внутри камина.
В последний раз окинув взглядом кабинет, который ещё не скоро удастся посетить, он постарался запомнить каждую деталь, чтобы мысленно возвращаться сюда одинокими холодными ночами. До последнего стараясь, не смотреть на Гермиону, Драко всё же не удержался. Сонная, ранимая, нежная, открытая, тёплая… В сердце защемило. Неужели он никогда больше её не увидит? Даже, если ему удастся выйти из тюрьмы, то навряд ли она захочет заговорить с потрёпанным уголовником. Гермиона достойна лучшего.
Сжав кулаки до побеления, Малфой удержался от того, чтобы разбудить её и попрощаться. Он сделает это сам, не потревожив её сладкий сон. Запомнит каждый лучик в каштановых кудрявых волосах, милое тихое посапывание, ровную слегка смуглую кожу, прикрытые веки, подрагивающие ресницы, приоткрытую ключицу, смятую блузку… Хотелось вернуться, лечь рядом, и сделать вид, что ничего не произошло. Просто остаться с ней. Но такого счастья Драко себе позволить не мог.
Отвернувшись, маг подавил внутри себя эмоции, снова нацепив холодную маску отрешённости. Собравшись с силами и мыслями, он представил себе обычную улицу Лондона с серыми стенами и одинокой красной телефонной будкой. Нужно было полностью сконцентрироваться на этом месте, чтобы не расщепило. Закусив губу, сдерживая безумное желание обернуться, Драко сделал шаг вперёд и трансгрессировал.
***
И снова Малфою пришлось ходить, как загнанному зверю, из угла в угол в камере, которая была абсолютно похожа на ту, в которой ему уже доводилось бывать. Но на этот раз не было так мучительно. Наверное, потому, что теперь он заранее знал вердикт. Когда накатывало отчаянье и тоска, то он инстинктивно хватался за последнюю светлую ниточку, которая могла вывести его разум из лабиринта безумия, как моток Ариадны. И в какой-то момент пришло осознание того, что не только он пытается цепко ухватиться за непонятную для него связь, но есть и движение по ту сторону барьера.
Сначала Драко начал чувствовать лёгкое приятное покалывание в районе грудной клетки, стоило лишь ему расслабиться и отойти ко сну, затем появились смутные образы, обрывки фраз, отголоски эмоций, которые больше походили на то, что он выдавал желаемое за действительное. А потом случилось то, чего ему не хватало, даже больше, чем воздуха в этом каменном затхлом кармане.
В тот день Малфой долго не мог уснуть. Глаза, не отрываясь, буравили каменную стену, словно могли прорубить в ней дыру на свободу. Мозг задеревенел, мысли текли медленно и со скрипом, буквально осыпаясь, как осенняя листва. Скука и уныние переполняли все внутренности, как жидкий протухший кисель. Драко лёг на спину и закрыл глаза, стараясь нащупать то, что давало ему желание жить и не позволяло сдаться под гнётом самобичевания и ненависти.
Медленно погружаясь в воспоминания, мужчина пытался воспроизвести каждую деталь, чтобы грёзы казались реальнее. Он возвращался в тот день, в свой кабинет, представлял, как потрескивает огонь в камине, как дымится чай в чашке, её улыбку и пальцы на белом фарфоре…
— Я скучал, — сказал Драко, всматриваясь в её лицо.
— Я тоже, — ответила Гермиона.
— Мне это снится или я сошёл с ума?
— А если ни то и ни другое? — уголком губ улыбнулась она.
— Это как? — вздернул бровь он.
— Ну, я сейчас сплю. Значит, это ты мне снишься, — уверенно сказал женщина, отпивая чай.
Драко был в замешательстве. Это выглядело крайне фантасмагорично. Но решив, что это всего лишь сон, Малфой решил, что просто насладится им.
— И почему же тебе снюсь именно я? — ухмыльнулся блондин.
— Не знаю. А ты не хотел бы? — пожала плечами она.
— Странный вопрос. Конечно, хотел бы. Вот только ты где-то там, на поверхности, а я в темнице ожидаю суда.
— И как там?
— Скучно, мрачно, сыро, а ещё грязно, — сморщил нос Драко.
— Не удивительно, что у некоторых сдаёт разум после заключения, — передёрнула плечами Гермиона.
— Ну, я пока держусь. Фантазирую разное, — усмехнулся он.
— Например?
— Например, этот разговор.
— Но мы же договорились, что это мой сон.
— А почему твой сон не может быть моей фантазией? — Драко заглянул в её глаза.
Они было точно такие же, какими он их запомнил. Карие, излучающие добро и понимание.
— Знаешь, я сейчас занимаюсь расследованием. И мне нужна помощь в некоторых деталях, — задумчиво проговорила она.
— Ну, я никуда не тороплюсь, поэтому полностью в твоём распоряжении, Грейнджер, — широко улыбнулся он, закинув руку за голову и откинувшись назад, расслабляясь.