—Можно попробовать… — Ирга отодвинула от себя герцога и утерла с лица мелкие брызги ряженки, вылетевшие из его рта при разговоре.
—Слушаю, ведьма.
—Ирга, меня зовут.
—Говори, ведьма, время твое подходит к концу.
—У меня виденья от дурмана.
—Уже слышал.
—Старая ворожея, пусть ее душа радуется на небесах, обучила меня контролировать это… умение.
—Что мне от того?
—Могу попробовать кое-что узнать. Причину. Почему вы так зверю не нравитесь?
—Сам над этим много размышлял. Но никто ничего не знает. Я и архивы все перевернул и в летописях искал, и в церковных книгах. Ничего. Ты ведь понимаешь, что жить мне приходится как преступнику? Все время в крепости. Под замками. Ох и хитра эта скотина! Ведь везде ухитряется пробраться. Прадеда моего прикончил в городской бане. Дядьку прямо на площади, принародно. Средь бела дня.
—Слышала. Так что, попробую узнать?
—Если жить хочешь, не попробуешь, а узнаешь.
Куренье, не самая полезная привычка, но что не сделаешь ради паранормального видение мира. От ядовитого дыма будет долго болеть голова и главное, не переборщить с дурманом. На трубку табака, порошка из сушеных листьев нужно с иголочное ушко. Ирга поднесла лучину к костяной трубке и затянулась едким дымом. Закашлялась. Комната поплыла, стены разъехались и совсем пропали. Где-то, совсем рядом, жалобно заиграла свирель. Лекарша привычно почувствовала, как проваливается в серый, вязкий воздух. Тонет. И выныривает уже в другой реальности.
Лес. Этот, но совсем другой, чистый, свежий, волшебный. Давно. Прошедшее время видится не так четко, как мир настоящий. Полнолуние, совсем как сегодня. Поляна, освещенная лунным сиянием, большой пень посредине и рядом с ним человек. Мощный. Он медленно раздевается. Красивый. Литые мышцы, плавные движения, стать. Потягивается, словно купается в золотом свете ночного солнца. Поднимает с земли кинжал и крепко вонзает его в середину пня. Это ритуал. Но какой? Мужчина отходит, разбегается и перепрыгивает через пень. В воздухе он совершает кувырок и на другой стороне поляны, на четыре лапы встает волк. Оборотень! Это тот самый оборотень. Он радостно воет. Звериная натура зовет его в лес, и волк убегает.
Воздух вокруг Ирги колышется, темнеет и на поляну выходит другой мужчина с факелом в руках. Воровато оглядывается, подходит к пню и с натугой выдергивает нож. Совсем рядом слышится волчий вой. В нем боль и обида. Злость. Человек в страхе оглядывается и роняет горящий факел в высокую траву. Все вокруг вспыхивает. Незнакомец сует кинжал за пазуху и убегает. Все заволакивает дымом…
—Ножик краденный нужно вернуть. —Ирге муторно. Девушка зачерпнула воды из кадки и жадно напилась.
—Какой еще ножик? — Кушалей спрашивает резче чем нужно, но вспыльчивость его родовая черта. Что не позволительно холопам, то можно герцогам.
У его милости оружия много, огромная коллекция, собранная за сотни лет. И не с одним экземпляром, он не готов расстаться. Холодное оружие он обожает до потери рассудка. Больше, чем женщин, больше, чем золото.
—Такой темный, с обоюдоострым лезвием и на краю рукоятки волчья голова, в зубах держит большой, черный камень.
— Кинжал оборотня?
—Наверное. Пока волк через него обратно не кувыркнется, назад в человека ему не превратиться. Нужно вернуть.
—Нет!
—Тогда пусь земля вам будет пухом. —Грубо, конечно, но доходчиво.
Та самая поляна этой летней ночью кажется темней и мрачней. Ирге страшно, да и герцогу тоже. Хоть виду не показывает, а руки трясутся. Пень, как не странно сохранился. Он словно окаменел и стал абсолютно черным. Лезвие входит с трудом, на пару сантиметров, но этого достаточно.
—А теперь…
—Отойдем в сторонку. —Это Ирга прошептала занемевшими от страха губами, потому что увидела, как на поляну вышел он, хозяин леса.
И побежал, оскалив зубы. Кажется прямо на них. Инга набрала полные легкие воздуха, собираясь перед смертью заверещать, что есть мочи. Но волк подпрыгнул и исчез.
—А-а-а-а!!! —Кричит незнакомец. Нет, не на гостей, просто так, как кричит новорождённый ребенок, впервые увидев свет. —А-а-а-а!!! —Голову вверх поднял и орет как скаженный. Привык, наверное, выть на луну или чокнулся в звериной шкуре. А небо, словно приветствуя его, обрушилось густым звездопадом.
—Герцог Кушалет, —чуть кивнув головой представляется Юрен.
Оборотень молчит. Улыбается широко, счастливо. Дышит тяжело. Конечно, дыхалку-то сперло, наорался.