чуть-чуть прояснилось и я все вспомнил, как меня собирались изнасиловать.
Низ живота тянуло и было страшно больно, внизу все было мокро. Я опустил руку
вниз и ощупал там все, потом поднял ее и поднес к глазам, она была вся в крови и
в чьей-то сперме. Мой жест заметил один из насильников и сказал
- Очнулась? - грубо сказал тот - давай вставай, чего разлеглась иди к ручью
подмойся и простынь с собой возьми, постираешь. Димон, сходи с ней к ручью, а
то не ровен час, рванет с голым задом в тайгу, нету у меня желания на ночь глядя, ее
искать по всей тайге.
- Аа! Сучка! - простонал тот, приложив к глазу мокрую тряпку - она меня чуть глаза не лишила!
- Зато ты первый целяк ей раскупорил - смеясь, сказал бригадир браконьеров,
которого все звали Митричем - за первую кровь завсегда надо платить. Давай,
давай , ты из нас самый молодой иди сходи с ней, можешь еще раз ее за это трахнуть - и под ржание мужиков, сидящих вокруг стола и пьющих мой дорогой
*Бефетер* из рюкзака, опрокинул стакан в рот.
Сволочи, варвары мой НЗ уничтожают, его пить надо с джин-тоником, гады, идя
к воде, подталкиваемый Димоном, ругался я про себя. Вода в ручье была холоднющая, но я яростно тер у себя там внизу, пытаясь вымыть из себя всю заразу,
что напустили в меня эти скоты.
Эта сволочь, Димон со мной не церемонился, а все норовил попасть ногой в мой тощий зад, чтобы шевелился и стирал постель быстрей. Уже в темноте, выжав простынь, я повесил ее сушиться на ветку дерева, а сам содрогаясь от холода, пошел в избушку вслед за моим мучителем.
Перед тем как обратно одеть мой камуфляж, меня тщательно осмотрел Митрич, не
знаю откуда у меня появилось это чувство, но мне было стыдно, что вот так
нагло на меня пялится мужик, причем тщательно осматривая все у меня внизу.
- Жеребцы! - вынес, через некоторое время он свой вердикт - мы там ей все
порвали, заживать будет неделю не меньше. Теперь неделю ее никто не трогать,
не моги!
- Но Митрич - начал возмущаться Иван, тот самый кряжистый мужик - как же
мы будем без сладкого?
- Если не хотите, чтоб раньше времени померла девка, ничего потерпите,
неделя не срок, зато потом оторветесь по полной. Все поняли - строго сказал
главный браконьер.
Затем для меня начался настоящий кошмар. На меня взвалили всю женскую работу,
в которой я ничего не понимал и за это был постоянно бит Димоном. Мне кажется
он мстил мне за свой глаз и испуг, которому я оказался свидетелем.
А Иван, все удивлялся моему неумению вести хозяйство.
- Ты только для одного приспособлена - зло выговаривал он мне, варя на всех
обед и пугая при этом - чтобы день и ночь тебя употреблять. Но ничего оклемаешься я тебя
затрахаю до смерти.
Вот гад.
А через неделю для меня начался настоящий ад. Меня имели днем и ночью, кому
когда вздумается и захочется, но и буквально пинками приучали меня к женской
работе. Я научился поварить и стирать, зашивать им порванную одежду.
Вообщем стал полностью их рабыней, как сексуальной, так и физической.
Дважды пытался бежать, но каждый раз они меня отлавливали и били до полусмерти,
после приходил в себя и все начиналось по новой, даже была мысль повеситься, но
они зорко следили за мной, на ночь привязывая к наровым столбикам.
После моего второго побега, третий из них самый молчаливый Михаил, раздул
импровизированный горн и из старых капканов, сковал мне на ноги кандалы, так
чтобы свободно мог передвигаться, поднимая звенья цепи перед собой, но не смог
далеко с ними убежать в тайгу.
Кончался август, я у них в рабстве уже четвертый месяц и просвета для себя не вижу. Они уже так сильно не обращают на меня внимания, потому-что знают, что с
такими гирями на ногах, навряд ли далеко убегу. И я свободно брожу по территории
поляны, вот только моторки свои они пристегивают на замки, вкопав столбы с кольцами на пристани. Знают на лодке еще у меня есть возможность убежать, а пешком шансов нет.
И вот как-то идя от отхожего места я подслушал разговор Митрича с Иваном.
Молодой и Михаил, поехали трусить сети, а эти двое остались и пили самогонку.
Я, взяв в руки цепи, чтобы не дай бог загремели, подобрался тихонько к окну и
пристроившись сбоку, поближе к стеночке, стал прислушиваться к пьяному разговору.
- Митрич, вот скажи, что с этой девкой делать? - слышался голос кряжистого
мужика - попользовались ей мы знатно, но нам на зиму пора сваливать отсюда, а
куда мы ее денем. Здесь оставлять ее нельзя, не дай бог до людей доберется,
тогда нам точно крышка, сколько дней ее сильничали. А оставлять ее живой нам,
ну никак нельзя. Кто на себя этот грех возьмет, а?
- Ваньша! - ответил ему старший - не кипишуй, я все уже продумал,
недаром вы выбрали меня бригадиром. Я недавно был на золотом прииске у Егора.
- Это, что у черных копателей, что ли? - переспросил Иван.
- Да у них самых - подтвердил тот - и уже договорился с ними, что нашу немую
девку отдадим им в аренду на зиму, за золотой шлих.
- Ну и что? - тупо удивился Иван.
- Как что? - горячился Митрич - ты знаешь скока там мужиков? Человек тридцать, не меньше и все до баб голодные. Да они ее там затрахают до смерти,
даже ежели и выживет, все равно забирать ее от них не будем, так и так, они ее
сами и кончат, а у нас руки будут не замараны и грех не придется на себя брать.
- Ну ты и голова! - восхитился его напарник - молодец все продумал, а я бы ни в жизсть не догадался никогда! Давай выпьем за твою светлую голову.
И они чокнувшись, выпили по полному стакану, а я потихоньку отошел и подошел
к пристани. Присев на бревно горестно задумался. Вот ты Женечка и дождался!
И мне вспомнилась моя прежняя беззаботная жизнь в Москве, с ее тусовками и ночными клубами. Сейчас они для меня оказались настолько далеки и нереальны, что
казалось все было неправдой и иллюзией.
Я уже не раз задумывался о себе, о своих поступках. У меня все время перед глазами стоит дочь того полковника, которого оболгали наши адвокаты и говорят позже он
умер от инфаркта, сердце прихватило. И эта девочка, видя вопиющую несправедливость
кинула мне в лицо правду.
- Бог есть! - кричала она, утаскиваемая коллегами полковника -
и за каждый твой подлый поступок он воздаст тебе по заслугам! За все
ответишь!
Вот теперь наверное, бог все расставил на свои места и я заслуженно получаю
кару, выпавшую на мою долю! Почему же к нам понимание приходит тогда, когда мы
сами окунаемся в боль и страдания, и я уже наверное много раз просил прощения у бога и всех кого обидел, даже прощения просил у шаманки, что превратила меня в
девушку. Видать не долго мне осталось ходить по земле и я стал понимать тех
изнасилованных мной девчонок, что они после этого чувствуют, наверное шаманка
увидела это в моей ауре и специально превратила меня в женщину, чтобы я все мог
прочувствовать на своей шкуре. Я взглянул на ночное небо и мне так стало жалко себя, что из глаз у меня невольно полились слезы.
С прииска, за мной приплыли двое на моторке. К этому времени все четверо браконьеров были в курсе планов бригадира и поэтому приготовили для дорогих