С некоторым трудом я приподнялась на локтях и зашипела от неприятного чувства под ребрами. Место удара мячом немного ныло, но синяка, скорее всего, не намечалось. От воспоминаний о вечере неловкость и стыд буквально переполнили меня.
Из окна на большую кровать падал свет фонаря. Одежда, в которой я так и уснула, скаталась и измялась. Все вокруг чувствовалось неправильным и насквозь фальшивым.
Я неспешно поднялась на ноги и направилась в душ. Прошлая ночь заставила ощутить себя грязной, как никогда. Но почему это чувство так грызло меня? Ведь получается, именно Паша вел себя как последняя мразь.
Потоки теплой воды окатили лицо и плечи. Нос щекотал запах мыла. У ног поднимались клубы полупрозрачного пара, оседая мелкими каплями на узорчатой плитке. В мутном зеркале виднелся лишь темный силуэт.
Я сползла вдоль прохладной стены и села, обхватив колени. От горького разочарования на глаза наворачивались слезы. Неужели мне раньше так нравился этот мужчина? Что такого привлекательного я в нем видела? От чего завидовала Нате? Такая глупость!
Постепенно волнение в душе улеглось. В конце концов, случившееся позволило многое для себя понять, а значит, не стоило об этом сожалеть. Следовало сосредоточиться на том, чтобы избавиться от драконьей метки и постараться при этом не сломать никому жизнь. Только так могло получиться двигаться дальше.
Спустя пятнадцать минут, убедившись, что Пашина машина не стоит у подъезда, я смогла отправиться в «Чайный Домик». В окрестных домах почти не горел свет, создавая впечатление скорее глубокой ночи, чем раннего утра.
Чтобы не копаться больше в воспоминаниях, я вставила наушники и повторяла под нос слова простенькой песни. Действительно помогало отвлечься.
Юн, как и обещал, ожидал меня на крыльце. С задумчивым видом он присел на край узорчатых перил и вглядывался в страницы пожелтевшей книги. Яркий козырек со вздернутыми углами защищал его от плавно падавшего снега. Строгое лицо с темными миндалевидными глазами обрамляли гладкие как шелк длинные волосы. Вся эта картина казалась вырванной из совсем другого, незнакомого мне мира.
Ледяная крошка предательски заскрипела под сапогами. Юн повернул голову и все в нем переменилось. Улыбка мгновенно преобразила его лицо и сделала похожим на украшающую фарфоровые чашки картинку. И все же за маской неизменной вежливости читалось напряжение.
– Спасибо, что пришли! – с едва заметным поклоном произнес он.
– Вам спасибо, что организовали встречу, – я вслед за ним шагнула в едва освещенный зал ресторана.
– Мадам Ву и сама была крайне заинтересована в том, чтобы увидеть вас. Она лишь ждала подходящего дня. По ее словам, того, что случилось с вами, не должно было произойти. Но лучше послушайте сами.
Юн вел меня между собранными ширмами и передвинутыми для уборки столиками. Над нашими головами горели только красные бумажные фонари, расписанные незнакомыми символами. Пахло цитрусами и незнакомыми пряностями. Стук каблуков по деревянному полу отзывался эхо. Едва слышно журчала вода в искусственном ручье.
Мне казалось, я попала в это место впервые. В зловещем алом свете в паре шагов маячила спина почти незнакомого мужчины. Кожи будто коснулся ледяной зимний ветер, и сердце забилось быстрее.
Юн отодвинул не отличимую от других деревянную панель и пропустил меня вперед галантным жестом. Я вошла и зачем-то чуть пригнулась, словно ожидала увидеть перед собой небольшую каморку. Однако вместо нее мы оказались в начале длинного, узкого коридора. Стены украшали деревянные панно и рисунки тушью. За приоткрытой дальней дверью горело множество маленьких свечей.
Мы остановились у высокой резной скамьи, искусно инкрустированной перламутром. По бокам высились огромные фарфоровые вазы с рисунками изящных журавлей. Из-за ближайшей двери доносился странный шорох и позвякивание. Я взглянула на Юна.
– Подождем здесь, пока мадам Ву не будет готова вас принять, – он галантно подождал пока я присяду и опустился следом. – Как ваше самочувствие? Еще преследуют странные сны?
– Может прозвучать смешно, но я даже начинаю привыкать, – я попыталась улыбнуться. – Милана все чаще говорит со мной. Хочешь не хочешь, а начинаешь проникаться. И мне ее действительно жаль.