— Ч-чт… Не понял, — оскорблённо переспросил мужчина, прекрасно всё расслышав и поняв. — Вы считаете, что я…
Амали испуганно смотрела на мужчину, чувствуя его нарастающий гнев, что вот-вот разразится конфликт. Боджинсон и друзья девушки недоумённо наблюдали за происходящим, не зная всех подробностей, но уже начиная понимать некую тайну. Иначе была бы у всех другая реакция.
— Я даю Вам возможность дать ответ ещё раз, — снисходительно заявил Мальеттеро. — Мне кажется, что Вы не совсем осознаете всю ситуацию.
— Вот как… — сверля глазами, процедил Сумирьер сквозь зубы. — В таком случае, прошу дать мне несколько минут, чтобы обдумать всё ещё раз.
— Разумеется.
— Наедине, — дополнил он, посчитав, что его намерения не были поняты в полной мере. — С глазу на глаз с мисс Вальзард. Без свидетелей.
— Что?! — в один голос поразились ректор и Боджинсон. — Вы серьёзно?! — спросил старик.
Амали не могла ничего, кроме как поражённо смотреть на профессора, не веря тому, что он говорил, и как себя вёл. Будто терять ему было нечего.
— Абсолютно. Если Вы считаете мои отношения с мисс Вальзард неофициальными, то прошу оставить нас наедине на несколько минут, — последовала недолгая пауза, во время которой присутствующие пребывали в шоке и осмыслении. — Возможно, после этого мой ответ изменится, — добавил он, точно зная, что ничего подобного не произойдёт.
— Ладно, — нехотя согласился Мальеттеро. — Но я буду наблюдать за вашими действиями через дверную щель. В случае превышения допустимых действий, я вмешаюсь, — сухо сообщил он, махнув всем рукой, чтобы следовали за ним в соседнее помещение.
Сумирьер еле заметно довольно ухмыльнулся ему вслед, что заметила Амали, и её страх сильно возрос, уже точно не зная, чего ожидать. Её действия были сильно ограничены, её магия почти полностью заблокирована, а вот-вот она останется в кабинете один на один с мужчиной, с которым её точно связывали не только отношения учителя-ученика. К тому же, он знал о ней куда больше, чем кто-либо другой во всем ИВС. И не только…
— Мисс Вальзард, наше время ограничено, — как только все скрылись за дверью, начал Сумирьер, — поэтому я хотел бы Вам объяснить.
— Я и без того понимаю своё положение, спасибо, — отчасти брезгливо ответила девушка. — Я уже не рассчитываю…
— Я категорически не желаю Вам зла, — прервал её мужчина. — Более того, из расчёта Вашей безопасности, я бы хотел, чтобы Вы были исключены из Института, и вернулись домой.
— Нет! — резко бросила Амали, чуть ли не крикнув. — Только не это. Что угодно! Казните, сошлите, заприте, но только не домой! — девушка вспомнила все последние события дома, отношения её родителей к ней и, самое главное, убийство её брата, совершенное руками отца. — Прошу, только не домой.
— Мисс Вальзард, поймите, здесь Вам оставаться опасно. И это связано не только с угрозой Вашей жизни, но и…
— Нет! — твёрже повторила студентка. — Я не хочу домой. А если Вы боитесь, что в какой-то момент Вам помешает метка, то будьте уверены, что её нет.
— О чём Вы? — недоумевал профессор.
— Я о метке, которую на Вас случайно наложила, — скептически оглядывая его, напомнила девушка. — Я же говорила уже, что считайте её недействительной, я же тогда освободила Вас от обязательств перед собой и своим родом.
— Но… — Сумирьер мотал головой, пытаясь сообразить и расставить по местам всё в своей голове. — Метку одним словом не отменить. К тому же, насколько мне известно, если я как-либо проявлю себя против Вас, то есть того, кто оставил её на мне, то я должен умереть. Разве нет?
— Вы поэтому давали такие неопределённые ответы касательно меня? — удивилась Вальзард, почувствовав свою вину.
— Нет, что Вы…
Девушка резко шикнула, дав знак молчать. Мужчина с интересом и трепетом наблюдал за ней, не спуская глаз. Стоя за дверью всё это видел только Мальеттеро, стараясь бесшумно сопеть от недовольства и возмущения, при этом никого другого не подпуская подглядеть.
Вальзард, обречённо выдохнув, посмотрела на мужчину, поджимая губы, а затем, собравшись с мыслями, протянула к нему руку. Он хотел отстраниться, но она его остановила.
— Чш-ш, не двигайтесь! — еле слышно прошептала девушка, потянувшись за рукой. — Больно не должно быть, — добавила она и коснулась кончиками пальцев его губ, глядя в его глаза.
Её щёки быстро покраснели от неловкости, и пульс участился. А Сумирьер поражённо смотрел на неё, не в силах отвести взгляд, чувствуя, как его сердце колотилось всё сильнее, как разносился жар от головы к самым пяткам, появлялась лёгкая дрожь в руках и ногах, как мурашки бежали по телу волнами, одна за другой. Мужчина снова ощутил то же чувство, как и тогда. Внутри него будто разгоралось пламя, при этом давая некую прохладу, из него рвалась сила, но при этом всё тело охватывала слабость и сонливость, ему хотелось крикнуть от нахлынувших эмоций, но даже звука произнести не мог. Его дыхание настолько участилось, что он стал задыхаться, а стук сердца отбивал свой бешеный ритм в горле. Сумирьер чувствовал, как его губы стали гореть огнём, точно полыхали. Но как только эта боль дошла до момента, что можно было уже кричать, девушка аккуратно убрала пальцы. Он увидел, что за ними потянулась слабо заметная золотистая паутинка, вытягиваемая из него. Вальзард довела свою руку до своих губ и, коснувшись их пальцами, прошептала: «Освобождаю», после чего почти невидимая запутанная нить растворилась. Её лицо было пунцовым от неловкости, и она уже, наконец-то, смогла отвести глаза и отвернуться, всё ещё чувствуя на себе непонятный для себя взгляд Сумирьера. Его будто парализовало. Он впивался глазами в неё, не желая видеть ничего другого.