А что до особых цен, про которые в конце добавил юноша, заставив Бэрра в очередной раз сжать челюсти от злости… Айсморцы! Пытаются нажиться на тех, с кого и взять-то нечего.
Зато здесь помощнику винира можно и появиться. Это прямое нарушение законов города, а не его личная обида.
Подумал было о визите под видом проверки от гильдии — всегда можно найти что-нибудь незаконное у проворных и ушлых лавочников — но личный приход Бэрра, цепного пса винира, без особого на то повода, будет непонятнее и страшнее.
— Что-нибудь еще? — спросил он Гаррика.
— Госпожа Ингрид с Абигейль изволили вчера днем в свадебном салоне быть, так спрашивали, не замуж ли она выходит. И не за вас ли…
— И что?
— Подруга ее выходит, значится, а Ингрид только сопровождает. И не за вас, разумеется! И не выходит! То есть… — заторопился Гаррик. — Никто не против, даже если за вас, я-то уж точно!
— Я понял, — отрезал Бэрр многословие берегового и жестом показал, что разговор окончен.
Все, сказанное юношей, подтверждало, имя Ингрид теперь не трепал разве ленивый. Болтали разное и про Бэрра — связался с невинной девушкой, словно мало в Айсморе шлюх, за доброе дело, одно на тысячу злых, истребовал благодарность, ушел и забыл, бросил бедняжку — все, как полагается для первого помощника винира.
Низкое мнение о себе он привычно не утруждал ответом, а вот мерзкие фразочки про Ингрид… «Некоторые особы пойдут на все, лишь бы упасть мужику в садок». Он даже развернулся, услышав подобное первый раз и решив выдрать, что попадется: руку там или язык — но сразу несколько горожан замолчали угрюмо и отвернулись, не выдержав его взгляда. А со всем городом не передерешься.
Да еще нынешнее пакостное поручение тяготило все сильнее, омрачая и без того нелегкий день. Еще один несчастный горожанин, пока не знающий, что его судьба решилась наихудшим образом. И гадай теперь, на какого ерша сел сегодня винир и какого законного беспредела ожидать в дальнейшем.
Гаррик ушел, и словно стемнело. Видно, опять набежала туча, и радужные лучики света перестали скакать вокруг.
Бэрр привалился к стене, вжался в холод камня, устало прикрыл веки. Юноша был живым напоминанием об Ингрид — ходил за ней, видел ее, рассказывал о ней. Да и сам Бэрр внезапно стал на нее натыкаться и в городе, и в ратуше, хотя они ходили разными дорогами и раньше не пересекались. По крайней мере, он не помнил, чтобы видел ее прежде — а может, не замечал. Не та у нее фигура, чтобы вызвать мужской интерес.
Сама собой пришла на ум сегодняшняя встреча. Давненько у Бэрра так не екало сердце. Положа на этот трепетный орган руку, можно было признаться самому себе, что и никогда…
На небе висит все та же мутная белесая пелена, скрывавшая как густую синеву, так и яркость солнца, отражающаяся каналах. А он завидел на Ингрид и подивился: видно, солнечный луч убежал с неба и навсегда поселился в ее прядях. Именно таких, не выцветше-желтых, как любят краситься городские матроны, и не серебристо-русых, как выглядят налитые крестьянские косы. Словно солнце светило на саму Ингрид. Словно сама Ингрид и была солнцем.
О, ну теперь понятно, почему винир оставил ее на службе после смерти дяди. Плюс один золотой в копилку!
Бэрр чуть было не плюнул, но вовремя одернул себя и собственные взъерошенные мысли, что продолжали вертеться явно не вокруг работы.
Он не мог обозначить, какое место Ингрид внезапно стала занимать в его жизни, не мог бы сказать, что чувствует к ней и уж вовсе не собирался думать о том, что могло бы случиться, если бы… Как много «если бы»!..
Если бы не его работа, если бы не этот город.
Но при встречах с Ингрид сразу всплывало то ощущение спокойствия и счастья, которое она давала ему одним своим присутствием…
Услышав топанье башмаков, Бэрр разлепил глаза и завидел вернувшегося Гаррика. Задумчивого Гаррика, явно увидевшего странное, несвойственное помощнику винира выражение лица. Ну, или морды, по мнению большинства.
— Что тебе? — буркнул он, недовольный тем, что его застали в мгновение слабости, и потер горящие щеки.
— Еще… господин Бэрр, я сегодня… я должен… а про вас говорят… — неуверенно начал юноша, теребя снятый шлем.