Такие лестницы имелись у двух домов, соседних с тем, где она жила. Подышав на стекло, покрытое толстым слоем инея, Ингрид протирала его пальцем и смотрела на улицу, ожидая, когда хозяева станут подниматься к себе домой. Больше смотреть было не на что, разве еще виднелся край канала, а все прочее терялось в мерзлом тумане.
Маленькая Ингрид куталась в пуховый платок, ходила по скрипучему дощатому полу в зимней обуви, весь день поддерживая огонь в печи небольшими чурочками. Ветер дул с такой силой и свистом, что казалось, будто это воют дикие звери. Дикие звери не были чем-то сказочным или придуманным, несколько раз по льду в город пробирались стаи голодных волков. Не всегда они дожидались ночи, и потому детей в особо суровые зимы старались без присмотра наружу не выпускать.
Ингрид поняла, что не одна она чего-то пугается. В Айсморе боялись все и многого, не только тоски. Страхи у взрослых были взрослыми, у детей тоже не всегда детскими. Но со своими страхами она справлялась в одиночку.
Стараясь выучить язык чужого народа, Ингрид садилась у круглой печки, смотрела на весело трещавший огонь и склоняла слово «волк», постепенно чувствуя, как страх пропадает, а тело согревается. Вечером приходил дядя, проверял все, что она успела за день, давал новое задание. Потом они вдвоем ужинали немудреной едой, которую девочка уже тогда готовила сама, а позже по очереди читали какую-нибудь книжку или играли во что-нибудь, запомнившееся как восхитительное и интересное.
Сейчас Ингрид решила повторить старый опыт, проговаривая про себя все то же слово на языке народа Зеленых Равнин, старательно растягивая гласные «Я не боюсь волка». Но потом вспомнила, как однажды попробовала склонять имя «Бэрр», и улыбнулась той своей затее. Это имя совершенно ее не пугало; повторяемое, не дарило ощущения постепенного ухода дрожи из голоса, не превращало опасение в смелость, и потому справиться со страхами не помогало…
Она впервые услышала имя Бэрра как раз в истории с волками. Дядя хвалил нового помощника винира за упорство и быстроту, с которой стража под его командованием расправилась с озлобленной стаей крупных зверей. Стражники мерзли, но сидели в засаде, сколько было необходимо, и смогли расстрелять почти всех хищников из луков; а самых наглых, осмелившихся перепрыгнуть через красные флажки, зарубили мечами.
Ингрид молчала, слушала рассказы о Бэрре, и он казался ей одним из тех легендарных героев, про которых она читала в дядиных книгах. Постепенно Ингрид стала бояться не за себя — она была скрыта стенами безопасного и теплого дома, а за него — как он там, в этой белой мгле, холоде и одиночестве?
Пробормотав: «Я не позволю волку укусить», Ингрид улеглась поудобнее.
Весна растопила лед, угроза нападения исчезла. Мысли о Бэрре не покидали ее тогда, не отпускали и сейчас. Ингрид жалела немного, что не может вычеркнуть Бэрра из своих мыслей так же легко, как он вычеркнул ее из своей жизни. Да, и снова печаль, что отвечать подобным на подобное она так и не научилась…
Думает ли он о ней и что именно думает — гадать толку не было. Расстраиваться и плакать по ночам, а днем ходить с покрасневшими глазами, значило опять давать повод для лживого сочувствия и скользких расспросов.
Хотя Ингрид давно уже привыкла не обращать внимания на мнение о себе тех людей, которых она считала чужими. Раньше для нее было важно мнение родителей, потом — дяди. Из близких, чье слово могло что-то значить, никого не осталось, а потому она сама оценивала себя и свои поступки. И была уверена, что поступила с Бэрром, как велело ей сердце. Может, неправильно, но верно. Значит, и переживать не о чем.
Ингрид помолчала немного, вздохнув несколько раз, потом продолжила негромко: «Лес спрячет волка».
Ей вдруг явственно послышалось, будто эхо вторит ее словам, отдается вздрагиванием самого дома. Так бывают шаги по лестнице еще не слышимы, но уже различимы…
Бух-х-х… Бух-х-х. Бух-х-х!
Словно недавний кошмар решил ворваться в ее реальность.
Ее дом стоял на высоких сваях, под полом первого этажа могла проплыть небольшая лодка с рыбаками, но Ингрид чувствовала мощные удары волн снизу, лежа в кровати на своем втором этаже. Так сильно волны на ее памяти в изнанку Айсмора еще не бились.
Она подбежала к окну, с усилием надавила на створки и ахнула: снаружи бушевала стихия. Дождь переходил в град, а вода неслась по каналам, загибалась опасными пенистыми гребнями. Вспыхивали молнии, а широкие волны перехлестывали через подвесные мосты, заливали улицы, стучались в двери домов.