И тут его как молнией прошибло.
Он сейчас не в обычном положении, когда младший обязан только слушать прочих, даже если они неправы. Он сейчас не должен подчиняться старшим стражникам, потому что у него есть приказ, который стоит выше их всех тут собравшихся. У него есть тревога и волнение Бэрра, которые заставили прочесать полгорода, поднять его, Гаррика, и погнать в самую гущу ужаса, который и впрямь разыграется, если тревога окажется ненапрасной. Если и впрямь сваи не выдержат, дома рухнут, а люди окажутся в ледяной воде, заваленные обломками собственных стен. И их гибель будет на его совести тоже.
Да, он — младший, все говорят «лопоухий», озерные дразнят береговой блохой, но если сейчас от него будет зависеть хоть одна жизнь хоть в одном доме, он себя переломит, но сделает!
Гаррик сам не заметил, как развернул плечи, как зыркнул по блестящим лицам, но в караулке стихло.
— Значит так! — заявил он и сам своего голоса не узнал, шагнул вперед и с размаха ладонью накрыл упавшие на стол кости. — Мужики! Вы окривели тут лениться да казенные доспехи изнутри жиром заливать! Вы на смене, на службе! Значит — встали и пошли куда сказано, народ за локти хватать да из домов вышвыривать. Или что, нежные вы и непривычно вам что-то? Если легче так будет — считайте, это массовое выселение по указанию Бэрра!.. — Гаррик опустил голову и глянул на стражников исподлобья. — А что Мясник с вами сделает, если вы его именной приказ не исполните, вам его прозвище скажет, которое вы без меня так часто меж собой произносите. Хватит угря за хвост тянуть — быстро все встали и пошли за мной!
Враз будто потемнело кругом. На миг Гаррику почудилось: прибьют сейчас и концы в воду! Но тут из оглушительной и страшной тишины донеслось привычное, как после слов самого Бэрра:
— Ну, это… Так бы сразу и сказал…
И не успел Гаррик перевести дух, как из угла, от того, кто был самым сытым и ленивым, послышалось:
— А вот выкуси! А пусть докажет, что это точно Бэрров приказ! А то ма-а-ало ли как оно!
Гаррик, не убирая правой руки со стола и костей, полез свободной за пазуху и бухнул значок на стол.
Стражники приуныли окончательно. Кто-то предположил в последней надежде:
— А может, украл значок-то, поди?
Из темноты у дальней стены вздохнули обреченно:
— У Бэрра украдешь чего, как же.
— Пошли, мужики, — произнес дежурный, не сводя взгляда с рук Гаррика, под которыми таились брошенные им кости. — Себе дороже будет.
И сразу затопали ноги, зашумели голоса, загремели надеваемые доспехи. Кто-то волоком протащил копье. «Сытый» вытер руки о рубаху на груди.
— Быстро встали и сделали, как говорит господин Гаррик, — ядовито проворчал он.
Гаррик с изумлением наблюдал, как собирается сменная дюжина. Она, если снаружи достаточно патрулей, и на порог караулки не выходила, хоть на том пороге винира начали грабить. Особенно, если бы начали грабить винира, но сейчас о хорошем думать было некогда. А вот опешить от себя самого, от собственной смелости, взявшейся не иначе как от того же страха перед тем же Бэрром, и прикинуть коротенько — видать, власть как болезнь, передается от человека к человеку — это Гаррик успел.
Стражники, почесываясь, ворча и переругиваясь: «Так кто же выиграл в последний раз?» — «Рябой, что ли?» — «Да нет, он мухлевал опять!» — «Куда, хвоща всем в матрасы, подевалась рыбина копченая, одна оставалась, не сама же со стола уплыла?», задавая друг другу прочие животрепещущие вопросы, обреченно размышляя: «Хороший рыбак в такую погоду живца в воду не выбросит…», кое-как пересчитались и выстроились в линию.
— Эй, малец! Бляху не забудь, — хохотнул дежурный, нахлобучивая остроконечный шлем на лысеющую голову. — Ты там что-то про патрули говорил. Их тоже не дыханием морской девы с постов придется снимать.
По пути к Северному кварталу, они и правда сдернули несколько патрулей, тыкая в нос Бэрровым значком. У поворота перед первым домом крайней линии Гаррику пришлось ждать долго, пока он пропускал мимо себя всех, кого вел. Стражники шли цепочкой, а последняя улочка была по ширине только для одного человека.
Оказалось, что Гаррик привел без малого два с половиной десятка людей. Ему раньше и одним-то командовать не приходилось. Даже приглядку за госпожой Ингрид и осторожные «Дражайшая, вы туда не ходите, там доски гнилые» он не считал за указания. Потому, когда дежурный стражник махнул факелом, когда второй перехватил копье и покрепче уперся ногами в доски мостовой, ходившей под ним ходуном, когда раздалось громкое: «Как бы и впрямь полгорода не смыло в гости к дохлому сому при такой-то беде!» — Гаррик понял главное: что он успел, выполнил, привел, что он сделает все как надо; и обратно у него не будет пути.