В других домах думали иначе и не объясняли разгулявшуюся стихию никакими высшими силами, чужими призывами или пугающими детей именами. Заперли ставни на окнах, приготовили ведра с тряпками, перенесли внутрь все, что стояло снаружи: удочки, весла, багры, подпорки для расправленных сетей, сами сети и прочие мелочи. Все вещи, что могли и не могли намокнуть, переложили куда повыше. И теперь, укутавшись потеплее, сидели на верхних этажах или вовсе на чердаках. Слушали, как бьются о стены и балки привязанные лодки, поднимаемые и переворачиваемые волнами, как с сухим треском секут озеро молнии, как шелестит ливень, то чуть притухая, то разгораясь с новой силой. Вздрагивали от особо сильных ударов, пытаясь угадать, что творится снаружи. Замечали, где капает вода, которая везде найдет себе дорогу. И хорошо еще, если холодные капли застучат не по головам напуганных хозяев, взволнованных жен и детей, а попадут в подставленные тазы и ведра.
Поэтому среди множества пугающих стуков почти никто не различал удары по дверям, когда в них принялась молотить стража. Приказам выходить, если и слышал кто, то не спешил подчиняться.
Гаррик понял, что выселение пойдет хуже, чем нынче стоит погода. На стук никто не открывал, на крики — тоже. Порывы ветра сносили все голоса. Ураган ревел, а две дюжины стражников словно попали в самое его сердце. Или в зубы, додумывал Гаррик, мысленно рисуя беснующегося над Темным озером зверя.
Гаррик приказал выламывать двери во всех домах первой линии. Это изрядно взбодрило стражу, а потом и немало согрело ее, основательно продрогшую по дороге.
Поневоле взопреешь при попытке вытащить на улицу сопротивляющихся жителей. При этом надо суметь самим не свалиться в бурлящую почти под ногами воду — настилы в Нижнем Озерном по ширине были такие, что не везде ребенок без опаски протиснется.
Хозяева домов выходить не хотели. Они цеплялись за проемы и предметы, не переставая истошно кричать. Кто-то доказывал, что у него остались вещи и сбережения, без которых семье не выжить, твердили вразнобой, но об одном: «Дом — это все, что у меня есть!» и «Если уж погибать, то вместе!», да и «Куда вы нас тащите, нет ничего в Айсморе безопаснее дома!»
Стража как могла, а могла она через ругань, пинки и угрозы, объясняла быстро, с должным выражением:
— Бегом, наружу! Все, кто есть!.. Какое — не пойду? Ты что, трясина, не чуешь, как твой дом уже дрожит? Себя не жалеешь, детей пожалей — им-то за что погибать⁈ Весь Нижний может снести! Надумал стать придонным кормом в коробке?.. Мамаша, держи ребенка крепче, там опасно! А тут еще опасней… А ну пошла отсюда за вторую линию, там укройтесь!.. Сносит, говорю, точно сносит… Я не знаю, где тебе жить!
Многие обходились постоянными повторами:
— Покиньте дом! Немедленно. Он может утонуть. Покиньте дом!
А кто-то даже начинал утешать:
— Вы вернетесь. Вот буря пройдет, вы ее переждете за второй и вернетесь. Нет, тут не надо пережидать, отсюда надо уходить. Я всего лишь выполняю приказ. Приказ первого помощника нашего винира. Велено позаботиться о вашей безопасности. Да-да, это Бэрр велел. Выходите и прячьтесь в квартале. Нет, нет! Успокойтесь, вас не выселяют за долги! Да, это приказ Бэрра, иначе никак, вы его знаете.
Постепенно на улочках и мостах стал скапливаться народ. Люди жались друг к другу, пытались укутаться в плащи. Ничего не понимали и принялись выяснять, почему это они ночью, под ледяным дождем, в наводнение стоят под грозным неприютным небом?
Первые вопросы очень быстро превратились в гневные возгласы, потому что всегда найдется несколько умников, которые лучше других знают, что творится вокруг и что надо делать, даже если сами только появились и понятия не имеют о происходящем.
— Ужас какой! Ужас! К себе же нельзя будет вернуться! Никак нельзя! Да что же это такое! — слышались крики от первого дома, семья из которого пробыла под дождем дольше прочих, больше других замерзла и озлилась.
— Молись, чтобы было куда вернуться, — отвечал им сбоку толстяк, укутанный в длинный плащ и оттого похожий на шкаф, который зачем-то вытащили наружу из теплого дома. — Это все специально придумано!