Держать свое лицо и читать по чужим он научился у бывшего винира. Он очень многому у него научился. После смерти прежнего главы города его вдова первая смогла оценить ум и сообразительность того, кто был поначалу лишь помощником ее супруга: одна ловко и удачно поставленная подпись — и вот уже существует бумага, по которой дом градоначальника, как и власть над городом, отходит его преемнику. А вдова остается с тем носом, что дан ей от рождения.
Потому что все должно быть в одних руках.
Потеряв имущество и доверие к новой власти, вдова бывшего винира переехала жить сначала на край Айсмора, а позже и вовсе на берег. Несколько раз он навещал эту женщину во избежание сплетен.
Помощника себе он нашел как раз в один из визитов к вдове. Тамошние мальчишки с криками и свистом устроили драку с каким-то подростком, судя по оборванному виду — коренным обитателем Нижнего Озерного. Уж неясно, какой волной занесло его к богатым домам Золотых песков. Но винир выяснил и это, понаблюдав за тем, как этот подросток защищался от дюжины кулаков и добычу свою — такого же худого зайца — не выпускал из рук. Приглядывался, вспоминая как, будучи помощником винира, вытаскивал этого мальчишку из волчьей ямы, где тот просидел чуть ли не три дня.
«Из щуренка пескарь не вырастет. А зубастая щука под боком, да прикормленная…» — с удовольствием подумал тогда винир, глядя на этого отчаянного долговязого, и вмешался, когда местные мальчишки взяли над противником верх, повалив его всей гурьбой. Приближаться не было необходимости, драчуны отступили от одного только его голоса.
Потом этот самый долговязый, тогда еще совсем юный — просто Бэрр — без каких-либо прозвищ, был отправлен виниром в город на отдельной лодке. Одного разговора с глазу на глаз, полного обещаний и открывающихся возможностей, хватило, чтобы молодое сердце наполнилось безоговорочной преданностью. Новый помощник проявил себя сообразительным и смелым, учился быстро, но не успешнее, чем сам винир когда-то, что радовало и тешило самолюбие.
Сама судьба не смогла утаить от него верного, как пес, человека. Это сравнение было несвойственно ему, жителю Айсмора, но иногда приходилось пользоваться береговыми словами, когда речь заходила о том, чего от водной стихии не дождешься. Не дождаться верности и преданности от народа, живущего на воде, как от плотвы с сомами!
Только и в драгоценном камне иногда находится изъян, которого не исправить, и некоторую слабость, проявляемую иногда Бэрром, винир тоже вытравить не мог. Правда, проявлялась она в основном в отношении семьи Бэрра, реже — в отношении горожан.
Так же постепенно, как шло обучение Бэрра, в народе за ним закрепилось прозвище «цепной пес винира», а потом Бэрр-мясник. Но это все было так давно, все изменилось с тех пор и еще будет меняться. И сам винир, и Бэрр, и город, на который надо было посмотреть…
Прогнав ленивые мысли о том, о чем думать не было нужды, винир спустился к причалу позади дома, к обожаемой золоченой лодке.
Тут его постигла первая неприятность нового дня. Он с огорчением увидел лодку перевернутой, дно — пробитым, а корпус — развороченным. На причале скорбно сидел его лодочник и разглядывал пострадавшую так горестно и безотрывно, словно бы верил, что от взгляда она сама починится либо обретет прежний вид.
— Даже сюда волны добрались. Теперь работы…
Винир, поморщившись, посмотрел на пристройку к дому, где хранились носилки на случай, когда сложно было перемещаться на лодке. Последний раз он использовал их минувшей весной: тогда лодку стало жаль пускать по оттаявшим и загаженным каналам.
Носилки были позолоченные, в виде лебедя, с занавесями из золотой парчи. Но, глянув на скользкие доски под ногами, винир решил не искушать судьбу, которая могла лишить его еще одной роскошной вещи. Беспокоясь также о своем здоровье, — эти недоумки могут и уронить! — он велел охранникам проводить его до ратуши пешком.
— Дорогу великому виниру Айсмора, владельцу всех окрестных земель! — неслось впереди от глашатая.
Но уступать ему дорогу было некому. Дважды попались унылого вида старухи, тащившие куда-то неясно чем набитые тюки. Потом его путь пересекла мокрая кошка, похожая на грязный ершик, выброшенный привередливой хозяйкой, но все же решивший вернуться обратно. Кошка тащила рыбину, слабо трепыхавшуюся у нее в зубах.