Изобразив, будто глубоко тронут вниманием, Том слабым голосом произнес:
- Огромное спасибо, профессор. Мне намного лучше. Не стоит обо мне беспокоиться.
- Вот и замечательно, - лучезарно улыбнулся Дамблдор. - Хорошо, что худшее позади. Ты не против, Том, если мы зададим тебе пару вопросов? Так сказать, для прояснения деталей.
- Профессор Дамблдор хочет сказать, - быстро прибавил Слизнорт, - что случившееся с тобой и с еще восемью учениками - выходящее из всех рамок происшествие. Мы вынуждены опросить всех свидетелей, в том числе и пострадавших, дабы исключить такое в дальнейшем. Понимаю, тебе трудно, но попробуй собраться и вспомни все до малейших деталей. Любая подробность будет нам полезна.
Том слушал и не верил своим ушам. Если бы его желали допросить, как обычного свидетеля, то как минимум дали бы возможность одеться. К тому же в таком случае при разговоре непременно присутствовали бы люди из Министерства. Все-таки дело имело политическую окраску. А выходило, что школа устраивает внутреннее расследование и по какой-то причине считает его одним из подозреваемых.
Он встретился взглядом с Дамблдором, надеясь отыскать в глазах колдуна ответ на своей немой вопрос, но прочел в нем лишь участливый интерес. Взор Слизнорта также оказался непроницаемым, за исключением того, что в нем все же угадывалась сильная усталость и огромное желание быстрей со всем покончить.
На мгновение повисла тишина. За спинами колдунов, сидящих на маленьких деревянных стульях, разливалось золотом открытое настежь окно. По помещению, вихрясь, гулял прохладный ветер, наполняя воздух сыростью и запахом опавших листьев. Вдоль серой, покрытой местами облупившейся краской стены виднелись жавшиеся друг к дружке кровати. Том отметил про себя, что его постель стоит отдельно. Ему на секунду стало любопытно, в замке ли еще Марк, Абраксас, Конор и Корвин или отправились, наконец, к родителям. Он находил странным, что парни не оказались в своих семьях сразу после того, как их освободили, если принять во внимание то, что они пережили.
- Расскажи нам, пожалуйста, Том, - мягко попросил Дамблдор, - все, что с тобой случилось в тот день. Думаю, начать стоит с момента, как ты проснулся. Подробности чистки зубов и заправки кровати можешь опустить. А вот что произошло с тобой дальше?
Выскользнув из-под одеяла, Том опустил ноги на пол. Прохлада каменных плит моментально коснулась голых пяток, вызвав неприятные ощущения. Потерев лоб, словно пытается привести мысли в порядок, он медлил начинать. Дамблдор, выпрямившись и положив руки на колени, не торопясь, молча смотрел на него. Лишь лукавый взгляд чистых голубых глаз, будто щупальца кальмара, шарил по лицу Тома в надежде обнаружить малейшее проявление эмоций.
Сомнений более не оставалось - школа его в чем-то подозревала. В голове всплыло имя Григория Раскольда. Уж не прознал ли директор про его встречи с бывшим темным магом? В таком случае ему требуется предельная осторожность. Говорить следует минимум и только всем хорошо известные факты. Тщательно подбирая слова, он поведал, как позавтракал, затем вместе со всеми переживал за Джулию Муркок и ее бедных подруг. После пребывал в шоке от известия, что школа закрывается. Даже просился оставить его в замке. При этих его словах Слизнорт изобразил на губах кривую улыбку и кивнул Дамблдору, мол, подтверждаю, именно так все и было.
Затем собрал вещи и вместе с однокурсниками отправился на поезд. И также вместе со всеми подвергся нападению людей в плащах. Пытался от них сбежать. Слизнорт, а следом Дамблдор, слушая его рассказ, вновь нехотя кивнули. Пробовал спасти Джулию, но вместо этого попал в плен и очутился в темной каморке, где уже томились семеро учеников. По подсказке Марка Эйвери он выдал себя за Финеаса Макмиллана. И исключительно по этой причине остался жив. Его отвели в отдельную комнату, где приказали ждать родителей. Он понял, что скоро обман раскроется, и сбежал. Пытался выбраться из замка, но его заметили и хотели убить. А дальше явились мракоборцы и спасли.
Ни про Лициния Этелинга, ни про Даррена Райса, Тиберия, Курция, их лысого товарища и тем более про змею он говорить не стал.
Едва он закончил, как глядевший несколько последних минут себе под ноги Слизнорт поинтересовался: