- Сам до сих пор не пойму, сэр. - Том развел руками, внимательно следя за волшебником и ожидая от того чего угодно. - Думаю, мне просто повезло.
- Ну-ну... - улыбнулся Киган. - Как и с дементором. Мало кто, пообщавшись с ним, остается в здравом уме...
«Что он от меня хочет? Отомстить?»
- Ты ведь мог прийти ко мне, - с легким укором в голосе произнес колдун. - Я спас тебя в тот раз, нашел бы выход и в этот.
- Наперекор тем, с кем вы заодно? - удивился Том. - Я ведь слышал о заговоре, знал о том, что те люди собирались сделать...
- Знал и по какой-то причине молчал, что весьма странно для твоих лет. - Киган откинул с головы капюшон, подставив лицо дождю. Его внимательные глаза рассматривали Тома так, будто тот представлял собой нечто непонятное и загадочное. - И в итоге все узнал еще и Дамблдор...
- Я не хотел, вы же сами видели. Я не сдавал вас намеренно, - напомнил Том. Ему надоело оправдываться, и он, чуть помолчав, прибавил: - Не сочтите за грубость, сэр, но вы сами приняли решение защитить меня, значит, вам за него и отвечать.
- Electa una via, non datur recursus ad alteram, - усмехнулся волшебник. - Не спорю, ты прав. Но ведь все могло сложиться по-другому: на тебя не легло бы подозрение, а мне не пришлось бы отправляться на войну.
- На войну? - удивился Том.
- Я сумел убедить судей, что намного полезнее для страны послать меня на передовую, чем держать в карцере. Теперь вместо холода и сырости Азкабана меня ждет Гриндевальд. Что ж, я этому даже рад.
- А те люди? - прищурился Том. - Как они отнесутся к тому, что вы на свободе?
- Мне все равно, - признался Киган. - По правде сказать, я давно разошелся с ними во взглядах на методы борьбы. Я всегда стараюсь поступать честно, как меня учил отец. И для меня неприемлемо будущее, создаваемое на трупах детей и искалеченных судьбах невинных.
- Ничто не стоит слезы ребенка? - Том не видел в плаче никакой проблемы, в приюте всегда кто-то рыдал, а испорченных судеб и выкинутых на обочину жизни персонажей он за свой короткий срок навидался предостаточно. - Но это ведь серьезно ограничивает.
- Министерство ведет нас явно не той дорогой, - с убеждением в голосе проговорил волшебник. - Англия уже давно нуждается в переменах и сильном правительстве, способном в том числе противостоять Гриндевальду. Но, сражаясь с тем же Геллертом, не стоит опускаться до его методов. Ведь тогда чем ты от него отличаешься?
- Мне кажется, сэр, кроме морали и гложущей совести, есть еще кое-что, - ответил Том.
- И что же? - поинтересовался Киган.
- Обязательства. Перед самим собой, страной, людьми, которые тебе поверили и пошли за тобой. Разве правильно будет подвести их, не воспользовавшись всеми допустимыми способами достижения цели? И умирать, зная, что победитель получает в свою власть все, что тебе дорого? В том числе твоих родных и близких?
- При любых обстоятельствах следует помнить, что ты в первую очередь человек, иначе в скором времени на земле останутся только животные, которых не сдерживают ни закон, ни правила чести, - заметил Киган. - Совесть - вот что отличает нас от зверей и им подобных. Не стоит с ней бороться. Мы на пороге больших перемен. Уже не имеют такого значения родословная и чистота крови. Мир становится другим, а с ним меняется и магическое сообщество. И никому не остановить запущенный временем процесс обновления. И тебе, Том, пора решить, на чьей ты стороне.
С этими словами он взял в руки саквояж и зашагал прочь от замка, не обращая внимания на хлеставший в лицо дождь. Вскоре его темный силуэт растворился в наполненном тысячами капель воздухе, и Том вновь остался наедине со своими мыслями.
Он раздумывал о разглагольствованиях Кигана насчет морали не более секунды, посчитав их проявлением слабости. Вселенная предоставляет каждому шанс получить от нее сполна, но свое нужно еще суметь взять. И далеко не все оказываются на такое способны. Именно такие ничтожные индивидуумы и придумали для подобных им людишек всякие разные оправдания вроде морали и прочих якобы человечных убеждений. Сильный имеет право на все, что не может отстоять слабый. И если его впоследствии не мучают нравоучения совести, значит, он поступил верно. Теперь Том видел перед собой цель ясно, как никогда. Более того, он знал, как ее достичь.
- На чьей я стороне? - спросил он сам себя вслух, ощущая, как насквозь промокшая одежда липнет к телу. - Что ж, хорошо, я принял решение. Alea jacta est.