– Как я и обещал, не дам ни единого шанса на побег!
– Фред, ты с ума сошёл?! – вскочил на ноги Рид. – Ты серьёзно собираешься заявиться к отцу, таща за собой невесту, закованную в наручники?!
– Что-то не так? – невозмутимо поинтересовался император.
– Нет, ничего, только... Герцог тебе уши открутит! Хотя, может, пара подзатыльников пойдёт тебе на пользу? – раздражённо передёрнув плечами, граф выскочил в коридор.
Мне же оставалось только смириться со своей участью. Тяжело вздохнув, я опустила голову, показывая, что не собираюсь спорить и сопротивляться. Удовлетворённо хмыкнув, муж тоже направился на выход.
43
43
ФРЕДЕРИК.
Пока карета, подскакивая на ухабах, везла нас по каменистой дороге, Гарима пристально изучала мелькающие за окном деревья. Я тоже был бы рад ими полюбоваться, вот только не получалось. Я будто всей кожей ощущал присутствие жены: из-за наручников не было возможности отстраниться и весь правый бок пылал от жара её тела, несмотря на то что нас разделяло не менее пяти сантиметров.
Грудную клетку будто сдавливал стальной обруч, обжигая лёгкие болью, мне даже дышать с ней одним воздухом казалось нестерпимой пыткой. Я уже раз пятьдесят пожалел, что приковал супругу к себе и безумно завидовал стражникам, сопровождающим нас верхом. Хотел бы и я сейчас ударить вороного пятками, пуская в галоп, и подставить лицо под удары ветра. Так нет, как идиот сижу рядом с предательницей, вывернувшей мою душу на изнанку.
Что я чувствую к ней сейчас? Я и себе объяснить не смогу! Ненавижу? Вряд ли... Просто ужасно бесит, что притяжение к ней не умерло, когда я узнал о том, что она хотела меня убить. Я не могу бросить её в темницу, прогнать, казнить... Представить, что её нет в моей жизни – не могу! И эта зависимость злит! Она предала, обокрала, хладнокровно планировала убийство, а я как телёнок от вида синяков на смуглой коже слюни пускаю и залечиваю раны. Ну не придурок? Ещё какой!
Мало того что, когда увидел, как тьма исправляет последствия моего грубого обращения с Гаримой во время секса, почувствовал себя мерзким чудовищем, так ещё и выгнав Рида из спальни жены, посмотрев на спящую девушку... укрыл её одеялом! Я не хотел причинять этой лживой гадине боли. Нуу... если только словами.
Сам не знаю, что со мной творится. Вчера накачался до невменяемости, надеясь избавиться от чувств и мыслей, а на деле – не успел лечь в кровать, как перед глазами возникла доверчиво выпяченная попка и манящие нежные складочки.
И зачем я это вспомнил? В брюках сразу стало тесно, а от мысли, что всё равно хочу свою неблагодарную жёнушку, от гнева перед глазами замелькали красные круги. А почему, собственно, только я должен страдать? Пусть ей тоже будет хреново!
Откинувшись, положил на спинку сиденья руку и, склонившись к уху супруги, почти касаясь его губами, прошептал:
– О чём задумалась?
Вздрогнув, она повернулась, посмотрев на меня изумлёнными глазами, на дне которых плескался страх. Боится меня. Не знаю почему, но сейчас это доставляет какое-то болезненное удовольствие.
– Нет, мне неинтересно. Просто подумал: ехать нам далеко, может, займёмся чем-нибудь более приятным? – произнёс лениво и, заметив её непонимание, пояснил: – Сделаешь мне минет? У тебя это отлично получается.
Милое личико вспыхнуло неподдельным возмущением и, нахмурившись, Гарима выдохнула:
– Серьёзно?! Решил, что если будешь меня унижать, опуская на одну ступень со шлюхой, тебе станет легче? Фред, я понимаю, ты в ярости, и имеешь на это полное право, но оскорбляя таким образом меня, ты в первую очередь унижаешь сам себя! Жена шлюха – так себе повод для гордости.
Вот дрянь, отчитала, как мальчишку. Стало стыдно за свои слова. Немного.
– Но если ты настаиваешь... – с непроницаемым лицом она протянула руку к моей ширинке.
– Стоять! Не прикасайся ко мне! – рявкнул, отворачиваясь к окну, впрочем, успев заметить довольную улыбку.
Дальнейший путь прошёл в молчании, Гарима, всё так же пристально смотрела на сменяющиеся за окошком кареты пейзажи, а я по-прежнему бесился. И тот факт, что ещё придётся оправдываться перед отцом за наручники, только подливал масла в огонь. Это для других я император, а для герцога Крослиффа – сын, и реши он отвесить мне подзатыльник – отвесит непременно, начхав на все мои титулы и регалии.