Джози открыла глаза. Она не поняла, где находится, и что с ней произошло. Запомнила лишь, как ее раздели догола, привязали к двум столбам и хлестали плетью. Там было темно. Лишь в углу горела лампа, которая почти не давала света.
Она отключилась где-то после десятого удара.
Тело немыслимо болело, в нос врезался запах гниющего мяса. Здесь не нашлось даже искры огня, — только кромешная тьма и чьи-то слабые стоны, доносящиеся с противоположной стороны помещения. Руки Джози были прикованы к стене наручниками, которые больше напоминали кандалы. Сама она, по-прежнему нагая, сидела на влажном и скользком полу. Миссис Джордан побоялась даже вообразить происхождение субстанции под собой, поэтому решила не думать о ней.
О ней и жутком запахе.
Это напоминало фильм ужасов. Джози не могла до конца поверить, что оказалась на месте героини, схваченной маньяком, и приговоренной к смерти. Она сама не заметила, как приняла тот факт, что ей предстоит здесь умереть. Тот, кто привел ее сюда и приковал, вряд ли отпустит живой.
И все из-за того, что она помочилась в неположенном месте?!
За дверью, наконец, послышались шорохи. Крохотный огонек надежды загорелся в глубине сознания. Может, это полиция? Может, преступники арестованы, а ее сейчас выпустят отсюда и отвезут в больницу?
Дверь открылась, и в помещение скользнул луч фонарика. Он пробежал по полу и тому, что на нем лежало. Джози сморщилась от яркого света, когда кто-то посветил фонариком ей в лицо, а потом, наконец, увидела...
Разлагающиеся тела в разных позах лежали на полу, сплошь покрытом кровью, кусками внутренностей и испражнениями. Почти у всех тел отсутствовала кожа.
Вот, откуда этот запах. Комната, в которой очнулась Джози, не что иное, как скотобойня из фильма ужасов, где в роли скота выступают люди, и убивают их не ради еды, а ради забавы.
В противоположном углу сидела женщина. Ее лицо закрывали спутавшиеся волосы. Незнакомка прижималась к стене и тихо плакала.
Наконец, вошла она.
Старуха в длинном балахоне, уродливая до безумия, с седыми лохмами, торчащими во все стороны, и огромным горбатым носом. Даже при слабом свете от карманного фонарика можно увидеть ее длинные черные когти.
— Может, наконец, возьмете эту, госпожа? — услужливо предложил парень, что держал фонарик, указывая в сторону плачущей женщины. Джози не разглядела имени на бейдже. Слишком темно.
Старуха осмотрелась и извлекла из недр балахона большой нож с изогнутым лезвием.
— Пусть еще поживет, — снисходительно проскрипела она. — Пожалуй, сегодня возьму эту. — Уродина направилась к Джози. — Что, черномазая, испугалась? Не бойся. Совсем скоро вернешься к семье. Неужели не соскучилась по тому, что между толстых бедер твоей жены?
Старуха расхохоталась и занесла над Джози руку с ножом. Раздался крик.
.
Мать места себе не находила. Мэдди задумалась: а как бы она себя повела, если бы вместо Джози пропала дочь? Так же переживала или быстрее бы успокоилась?
Девочка мысленно отругала себя за эти мысли. Конечно, мать далеко не подарок, но и не полная дрянь. Конечно, она переживала бы точно так же, если не сильнее.
Дверь открылась, и обе замерли на местах.
— Вы чего? — прозвучал знакомый голос. — Это ведь я.
На пороге стояла Джози — свежая и прекрасная, как весенний цветок. Она невинно улыбнулась обеим.
— Вы, наверное, меня искали?
— Джози! — Шейла в слезах бросилась к ней на шею. Заключила в объятия. — Где ты, мать твою, шлялась?!
Та принялась что-то объяснять, но Мэдисон не стала разбирать слова. Против воли, понимая, что поступает подло и оставляет мать наедине с ней, девочка попятилась к двери.
Этому не было существенного подтверждения, но Мэдди не сомневалась: та, кто в эти секунды обнимала мать, не Джози.
Настоящая Джози, скорее всего, мертва.
XVIII. День шестой. Проклятая земля
Джаред нервно бросал вещи в сумку и рюкзак попеременно, не заботясь о том, чтобы сложить их аккуратно. Хейли любила аккуратность. А теперь ее нет. Перед глазами до самой смерти будет стоять ее мертвое лицо, искаженное гримасой ужаса, смешанного с отчаянием.
Она убила себя не из-за ссоры. Между ними случались скандалы и покрупнее, но ни один не зародил в голове жены даже крохотной мысли о суициде.