— Мне нужен список служащих Первого коммерческого банка Санта-Фе и пофамильный список вычетов на социальное обеспечение за последние четыре года, — сказал ему Митчелл.
По списку служащих он определит людей, покинувших банк, а у того, кто покинул банк, могут найтись причины побеседовать с человеком вроде Митчелла. Чем выше жалованье служащего, тем ближе он к руководству банка и тем больше секретов ему доступно.
Но суммы жалований работников банков не передаются в СВД, а потому проверить их непосредственно не представляется возможным. Однако в СВД знают личные номера людей, использующиеся при сборе федеральных налогов, а также суммы денег, удержанные из жалованья каждого служащего в виде налога на социальное обеспечение. Поскольку обычно удерживается пятнадцать процентов общего дохода, по этим данным легко определить размеры жалований всех служащих банка.
Если, конечно, Андертон прав и Первым коммерческим вообще стоит заниматься.
Одному Богу известно, как быть с Бенини, подумал Майерскоф, но, по крайней мере, пропавшие с «Небулуса» деньги нашлись и он чист перед ЗДО. Было семь вечера; он запер документы в сейф и собрался уходить.
Может быть, ему следовало бы получить свежие данные из министерских источников на Холме и с оборонных предприятий, рассеянных по округу Колумбия. Проверить, что происходит. Впрочем, вряд ли происходит что-нибудь не то. Исключая пропажу Бенини, разумеется. И вряд ли выплывет какая-нибудь связь. Просто неплохо было бы обезопасить себя в деле Бенини.
Трое из его отдела все еще сидели за компьютерами. Одной из них была Бекки Лансбридж. Хороший был ход сегодня утром, подумал он, хорошо он придумал взять ее с собой в кабинет Бретлоу. Кто-то спит с ней сейчас; возможно, когда-нибудь наступит и его очередь. Он улыбнулся ей и вызвал лифт. Кто-то будет спать с ней сегодня ночью, внезапно подумал он: это чувствовалось по ее виду, ее движениям и витающему в воздухе электричеству.
Через двадцать минут Лансбридж убрала бумаги в стол, заперла его, спустилась в лифте на первый этаж, села в свой автомобиль и поехала в Вашингтон. Сначала она заглянула в квартиру на Вашингтон-серкл. Переоделась, взяла такси до 15-й улицы и сняла номер в отеле «Медисон».
Сегодня с ним будет хорошо, с ним всегда хорошо. Весь день в ней росло возбуждение — она ощутила его, едва проснувшись, и чувствовала, как оно растет от одного его осознания. Она положила портфель на кровать и открыла его. Может быть, все дело в риске, а может быть, в том, что он все время ходит по острию ножа и это придает ему силы, неистовую энергию. А может, и в том и в другом. Она почти всегда могла догадаться, насколько остра ситуация, что случилось, лишь по тому, что он с ней делал и чего хотел от нее.
В углу портфеля была бутылка «Джека Дэниэлса», рядом — два аккуратно завернутых хрустальных бокала. Она разделась, медленно и спокойно, иногда с удовольствием взглядывая на себя в зеркало. Жаль, что его нет рядом, что она не может принять его сейчас же. Она до половины наполнила один бокал льдом из минибара, раскупорила бутылку и налила себе виски, глядя, как чистая коричневая жидкость просачивается между кубиками. Потом залпом выпила, налила себе вторую порцию и вместе с ней отправилась в душ.
Вокруг было безлюдно; последние дневные лучи угасли, среди темных рощ за рекой горели редкие огоньки. Бретлоу запер «шевроле», залез на парапет, спустился на три фута по склону с той стороны, закурил сигарету и устремил взгляд за реку.
«Ред-Ривер» в одном ящике, Зев Бартольски в другом, а Бенини в третьем, подумал он. И если проблему с Бенини придется решать, то лучше Хендрикса никого не найти.
Пошли Хендрикса, и никто не заметит никакой связи. Пошли Хендрикса, организуй систему заслонов, которые будут отделять его от Лэнгли вообще и от тебя самого в частности, и это даст тебе главное: возможность правдоподобно все отрицать. Конечно, надо обдумать это еще раз, но Хендрикса, скорее всего, придется привлечь.
Он услыхал сзади шум мотора, потом увидел, как по черной завесе летней ночи скользнул свет фар. Двигатель замолк, и воцарилась тишина; потом Киролев перелез через ограду и подошел к нему.
— В десять часов, через два дня, — сказал русский.
То есть на следующий день после похорон Бартольски.
— Утром или вечером?
Киролев напряжен — Бретлоу это почувствовал. Возможно, из-за их встречи и того, что он сейчас передает.
— Утром.
— Где?
— В баре на углу Хайдельбергерштрассе.
— Передайте ему мою благодарность.
Киролев напряжен не из-за их встречи, вдруг понял Бретлоу, Киролев напряжен потому, что ему предстоит свидание с женщиной. Он вспомнил личное дело этого русского, его любовь к приключениям такого рода и многочисленные победы. Интересно, куда и с кем он пойдет, подумал он, и зачем — по необходимости или ради удовольствия. Собирается ли он спать с кем-то по указке Маленко или просто по душевной склонности.