Солнце было уже почти в зените и скоро надо было возвращаться домой. Милана решила передохнуть и села на валун. Дара носилась вокруг них. Бертран присел на соседний камень. Вытянув из-под камней палку, Милана бросила ее подальше Даре и стала смотреть, как та со всех ног несется за подарком. Она и не обратила внимание, что из-под порушенных камней выползла змея и стала поднимать голову. Арсений, не спускавший с девушки глаз, заметил, но в руках у него ничего не было, а счет шел на мгновения. Схватить камень и ударить им змею он не успевал, перехватить – не дотянуться. И он просто упал на змею, которая приготовилась уже к удару. В прыжке он начал кричать:
– Ми…
И не закончил, застонал.
Милана глянула. Из-под виконта выползла змея и зарылась тут же под камень. Бертран был еще в сознании, сквозь зубы чуть слышен был стон, а взгляд он старался не отводить от девушки.
– Где? Скажи где? Куда она тебя укусила?
Но Бертран молчал. Что делать?
– Дара, ко мне – позвала девушка. Собака примчалась и завиляла хвостом.
– Дара, беда! Зови людей, приведи Зару, Прохора, Арсения, кого найдешь. Дара, быстрее, зови всех сюда, приведи помощь. Беги!
Дара убежала, но вот все ли она поняла? И поймут ли ее.
– Так, не расслабляйся! Надо найти место укуса, надо спасать Бертрана.
И она опять бросилась к молодому человеку. Тот уже закрыл глаза.
– Держись, Бертран, не оставляй меня, – плакала девушка, тормоша его. Потом решила, что надо раздеть, тогда она увидит место укуса. Бертран был тяжелым, ворочать, снимая одежду было трудно, но она не сдавалась. Сняв рубашку увидела, как распухло и стало синеть плечо. А вот и ямочки от зубов.
Милана слышала рассказы, как люди, пытаясь спасти укушенного змеей, высасывали яд. Страшно, да. Но, поняла Милана, я не смогу без него, я уже срослась с ним. И, надрезав укус, приступила. Она высасывала яд, сплевывала и опять прикладывалась к ранке. В голове стучало одно: «Лучше я уйду, пусть он живет». Сколько прошло времени, она не представляла. Но сердце у Бертрана билось. На шее пульсировала жилка. Дыхание было слабым, прерывистым, и на лбу выступила испарина. Милана смочила платок и вытерла лицо молодого человека. Капнула на губы чуть воды. Потом спохватилась и сама прополоскала рот. Голова начала кружиться, и накатила слабость. Из последних сил она легла, устроившись поближе к любимому. В последние мгновения Милана поняла, что дороже него у нее никого нет, что он – ее жизнь, ее счастье, что она давно любит его. Если это не любовь, то что же?
– Не нужна мне моя жизнь без него. Я согласна отдать ее, только пусть с ним все будет хорошо. – Просила она неизвестно кого, обняла любимого и отключилась.
***
Дара неслась к дому и на подлете уже подняла такой лай, что выскочили и Зара, и Лидия. Они сразу поняли – случилась беда. Зара подхватила свою сумку, Лидия – ружье, и побежали за Дарой. Та время от времени останавливалась и лаяла, будто торопила женщин.
От увиденного сердце у них зашлось. Милана и Бертран лежали на камнях без сознания. Милана обнимала, устроив свою голову на груди, Бертрана. Плечо Бертрана было распухшим и фиолетового цвета. Змея, поняли женщины.
Лидия выстрелила в воздух раз, потом еще раз.
– Все, кто рядом, придут на помощь, – объяснила она знахарке. А та уже бросилась помогать молодым людям.
Дара сидела рядом и поскуливала. Как же так, она ведь выполнила задание, а хозяйка не обращает на нее внимания, лежит и не двигается.
– Помоги влить противоядие, – попросила Лидию знахарка. С трудом чуть разжав зубы, она стала потихоньку вливать сначала Бертрану, потом Милане зелье из бутылочки. Потом встала, повернулась к солнцу, протянула к нему руки и зашептала какие-то слова. Выдохнула.
– Надеюсь, мы успели вовремя. Теперь их только домой надо доставить.
Вскоре подоспели и мужчины. Аккуратно спустили пострадавших к дому и уложили их рядом на одну кровать.
– Мне нужно их обоих видеть, – объясняла Зара.
Опухоль на плече Бертрана потихоньку спадала.
– Как солнце зайдет, яд перестанет действовать, и он очнется. А вот что с Миланой, не знаю.
И она продолжала обтирать обоих, давать им питье из трав, приговаривая про себя одной ей ведомое.
Арсений места себе не находил, винил себя, что расслабился, что виноват в случившемся. Его ведь не было рядом.
Дара, положив голову на лапы, лежала у постели хозяйки и поскуливала. Она понимала, что случилось что-то страшное.
Вечером Бертран пришел в себя. Да, был слаб, но уже можно было сказать, что опасность миновала. А Милана металась в бреду, и иногда можно было разобрать «мою жизнь за его», «пусть он живет».