Больше всего убивает бессилие. Я абсолютно ничего не могу сделать, чтобы выйти наружу. Чтобы увидеть мир извне. Ведь здесь нет ни окон, ни телевизоров, ни каких-либо приспособлений, чтобы понять, что там, даже за белой стеной моей комнаты. Кто там? Есть ли там люди, или только умные бесстрашные роботы?
А вдруг людей вообще уже нет? Если предположить, что моя способность убивать – это вирус, и теперь он разлетелся по всему миру, и люди убивают друга прикосновением и даже взглядом. Не нужно никакого оружия, чтобы человечество практически обнулилось. Ведь люди – сами по себе ужасное оружие. И если такое произошло, пока я сидел в четырех белых стенах… то могу ли я оказаться последним человеком на планете?
Пять лет без человеческого контакта. Я переболел множеством болезней – простудой, гриппом, ветряной оспой… Меня всегда лечили роботы. Может, они смогут вылечить и от хандры? Вдруг это просто депрессия, всего лишь нужно выпить пару таблеток и полежать. Жаль только, что роботы не даются в руки и не понимают моего голоса, а если и понимают, то не слушают. Им не велено слушать. Каждый из них лишь выполняет мелкие поручения людей. А если людей уже не существует, то они делают то, что делали всегда, для чего их создали. Они выполняют программу.
Возможно, когда-то вирус доберется и к роботам, и те уничтожат друг друга.
Адам Брик день за днем смотрит в зрачок глаза камер, но никакого ответа на немые вопросы. День за днем Адам Брик придумывает новые сценарии побега и того, что он может увидеть за порогом Белой комнаты и за стенами этого дома. Многое передумано, многое перепробовано. Даже настроившись и собравшись с духом, чтобы нанести себе увечье и привлечь внимание роботов, я вскоре приходил к выводу, что подобные попытки бесполезны. И находить новые способы пораниться в мастерски продуманном помещении оказалось недостижимым.
Однажды я стал возле одной из белых стен и начал равномерно биться об нее головой. Стенка оказалась удивительно мягкой – обшитый тканью пластик не принес практически никакого вреда. Просто закружилась голова, после чего я несколько минут сидел и приходил в себя. Никто даже не обратил внимания.
Уныние и обида на мир и его создателя накрывали с головой. Вспомнилось время, когда меня только посадили в отдельное помещение, когда людей еще пускали ко мне. Я так скучал по родителям, по другим ребятам, что могли свободно ходить в садик и школу, друг к другу и к родным в гости, гулять на улице и по городу. Я страшно завидовал им; часто плакал ночами, с головой накрывшись одеялом и ткнувшись носом в подушку – чтобы заглушись всхлипы. Ведь даже ночью камеры наблюдали и следили за каждой секундой моей проклятой жизни.
Я винил себя за то, что убил родителей. Очень сильно. И просил прощения у всех взрослых, что тогда приходили ко мне для психологических разговоров, которые должны были успокоить меня, но только больше разъедали душевные раны.
Часто я пытался найти зеркальные поверхности и подолгу всматривался в них, надеясь, что мое проклятие сработает и на мне самом. Но, увы, так и не сработало.
И это убивало любую надежду покончить со всем этим.
Я словно со стороны наблюдаю, как Адам Брик поднимается с нежно-смарагдового ковра, и ворс распрямляется следом. Его взгляд не отрывается от камер, что так же пристально смотрят в ответ.
Адам Брик кричит.
Он говорит, что хочет умереть, только выпустите отсюда. Лучше смерть, чем такое существование.
– Я хочу умереть!
Стены, покрытые слоем ткани молочного цвета, не отбивают эхо. Адаму Брику кажется, что всё впустую. Он падает на пол и захлебывается рыданиями. Лицо пылает. Слезы разъедают кожу. Веки опухают. Из-под них показываются тоненькие черные лапки безумия.
За плачем парень не слышит, как тихо щелкает встроенный в стену ящик, высовываясь преднамеренно медленно. Он так и остается выдвинутым, хотя проходит несколько минут, прежде чем Адам Брик замечает изменение в комнате.
Но ему всё равно. Лишь от нечего делать он подходит и смотрит внутрь. На дне лежит одна-единственная вещь. Продолговатая палочка из пластика с иглой на конце. Сквозь прозрачные стенки видно, как внутри болтается жидкость. Наклейка на палочке – набор букв – ни о чем не говорит.