— Я еще не закончила, — ответила Серафина. В отличии от священнослужителя, она не показывала признаков усталости от своей тяжелой ноши. — После того, как туман поднялся, Горджиас проклял богов за причиненный его крестьянам вред и за нестабильность магии. Он наложил на всю деревню заклятие, укрывшее нас от небес. Мы были в безопасности от богов — но они больше не слышали наших просьб. Как будто Тегия для них умерла.
Она приостановилась и взглянула на Адона грустными глазами.
— У нас был храм Чонтеи, но жрецы обнаружили, что они не могут больше общаться с Великой Матерью. Они утратили свое положение в Тегии, и ушли. Когда наши посевы не пострадали из-за их ухода, Горджиас сказал — это еще одно доказательство, что богам нет дела до нас.
— А что это доказало тебе? — мягко спросил Адон.
— Что те жрецы, наверное, были не очень праведны, — она печально вздохнула, заставив свой платок колыхнутся. — Им хотелось только считаться в деревне важными персонами. Несколько других странствующих жрецов бывали здесь, но они уходили, узнав, что отрезаны от своих божеств.
— Но Корин использовала заклинания для защиты деревни. Ты видела, как она усыпала лицо Броки нарывами, — заметил Адон. — А я призвал тот столб пламени на герцога.
— Это верно, — согласилась Серафина. — Вы с Корин единственные богослужители, кому удалось попросить свою богиню даже о самой простой магии, но…
— Продолжай, — вежливо попросил Адон.
— Простите меня, патриарх, но ваше пламя не повредило герцогу, — она взглянула на изуродованную женщину в руках Адона. — И магия леди Корин не смогла спасти меня — или спасти ее от судьбы похуже моей.
Адон остановился.
— Ты, возможно, права, — мягко сказал он. — Волшебство герцога может затруднить Мистре ответ на наши молитвы, но я не могу сдаться.
Адон опустил Корин на землю и вновь попробовал развеять магию, которая превратила ее в такое отвратительное существо. Но в этот раз Адон молился лишь об исцелении Корин, без мыслей о его собственной роли в событиях, которые привели его послушницу в столь печальное состояние.
Тело девушки засияло зеленоватой аурой и быстро укрылось спиралями света, спрятавшими ее от глаз. Несколько мгновений Адон провел в молчаливом ожидании. Когда свечение наконец угасло, он увидел, что его заклинание сработало — более или менее. Тело Корин стало нормальным, но лицо осталось изуродованным.
Корин встала на ноги, глядя на свои конечности так, будто видела их впервые.
— Ты меня спас!
— Еще не полностью, — сказала Серафина, робко указывая на ее лицо. — Но это сделает ваш путь проще.
— Какой еще путь? — спросил Адон. — Мы остаемся. Как видишь, я могу рассеять волшебство герцога.
— А как насчет ее лица? — возразила Серафина, сходя вниз по тропинке, чтобы коснуться белой шерсти, свисающей с подбородка Корин. — Ее проклятие не так уж отличается от моего. Вы не избавили ее вот от этого.
— Если это единственный способ доказать тебе что я прав и что ты должна верить в Мистру, ладно — я сделаю это. — сказал Адон.
Желтое сияние появилось из руки Адона, охватывая голову послушницы. На мгновение показалось, что ее черты смягчились и мерзкие выросты стали уменьшаться. Затем, как раз тогда, когда Адон уже был уверен в своей победе, серая тень вновь стала расползаться по лицу Корин.
Когда наросты стали появляться вновь, Корин отстранилась, разрывая контакт с Адоном.
— Остановись, пока оно не коснулось и тебя!
Адон убрал руку и склонил голову.
— Это не сработает, пока Мистра не услышит наши молитвы. Проклятие герцога делает его магию сильнее той, что я способен применить будучи отрезанным от нашей Леди.
— Единственная истинная вера в этой деревне — та, с которой лорд Горджиас верит в себя, и ясно, что вы недостаточно сильны, чтобы преодолеть ее самостоятельно, — сказала Серафина. — Вы должны сдержать обещание и уйти.
Адон не отвечал несколько секунд. Наконец он сказал:
— Возможно, это тебе нужно сдержать свое обещание, Серафина.
Дочь хозяина гостиницы нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду?
Адон повернулся к Корин.
— Я полагаю, ты уже освоила заклинание истинного зрения к этому моменту?
— Конечно, но…
— Хорошо, — сказал Адон. Он вновь взглянул на Серафину и улыбнулся. — Надеюсь, в гостинице твоего отца есть зеркало.
Как оказалось, зеркало Серафины подошло идеально. Оно было достаточно большим, чтобы закрыть предплечье Адона как баклер, и достаточно малым, чтобы можно было удерживать одной рукой.
Надев его как щит, патриарх стоял перед дубовыми воротами замка Горджиас, держа перед собой булаву. Рядом стояла Серафина с колышущейся от теплого ветерка шалью. Позади них, ожидая на краю мощенной улицы, находились Корин и Мирон. Хозяин постоялого двора не одобрил план Адона, но по настоянию Серафины, согласился участвовать.
В окошке караульной появилось рябое лицо Броки.
— У тебя еще есть время убраться, жрец, — пролаял он, глядя на палящее солнце. — Еще не совсем полдень.
— Я пришел, чтобы сразиться с твоим мерзким хозяином за руку Серафины, — провозгласил Адон. — И если он не слишком труслив, то сможет сегодня завоевать себе жену.
Брока приподнял бровь, глядя на Серафину:
— Это так?
— Да, — ответила та. — Если господин Горджиас выиграет поединок, отец отдаст мою руку ему.
Она едва успела договорить, прежде чем ворота замка с грохотом распахнулись. Лорд Горджиас проковылял наружу и взглянул на зеркало в руке Адона.
— Ты действительно думаешь, что это тебя защитит? — захихикал он.
— Не увидишь — не ударишь, — ответил жрец.
Он наклонил зеркало так, чтобы отразившийся луч солнца ударил в глаза противника и бросился вперед. Серафина отошла к отцу.
— Это будет короткий бой, — пообещал герцог, чьи пальцы уже двигались, сплетая заклятие. Он указал на патриарха, рыча заклинание своим низким голосом. Но когда его взгляд упал на серебряную поверхность зеркала, слова волшебной формулы замерли у него на устах.
Пользуясь промедлением противника, Адон рванулся на лорда Горджиаса. Удар пришелся ему по голове, сбив на землю без чувств. Из-за этого заклинание герцога промахнулось — черный луч выстрелил в стену караульной. Среди грохота камней и треска кладки раздался предсмертный вопль Броки, на которого обрушилась башня.
Адон ткнул свой щит прямо в лицо лорду Горджиасу.
— Присмотрись хорошенько, отвратительный герцог, — сказал он. — Вот это твое истинное обличье — внутри и снаружи!
Герцог отвернулся.
— Это не я! — прорычал он, бросаясь в сторону. — Это иллюзия!
Адон согнул колени, затем шагнул вбок, чтобы держать зеркало прямо перед лордом Горджиасом.
— Это ты рождаешь иллюзии, но обманываешь только себя и больше никого!
Лорд Горджиас выбросил ногу, ударив Адона в ребра. Жрец сделал несколько шагов назад прежде чем наконец упасть. Он прижал зеркало к груди и попытался вдохнуть.
Герцог указал на Серафину.
— Сегодня ты спишь в моей постели! — сказал он, его ноздри вздымались от гнева.
Адон поднялся на ноги и осторожно двинулся вперед.
— Единственная магия этого зеркала — заклинание Истинного Зрения, — сказал он, пихая посеребренное стекло в лицо лорду. — Смотри!
Герцог лишь на мгновение глянул в зеркало, а затем повернул голову так, что не смог видеть отражение. Адон кинулся вперед, снова и снова нанося удары булавой. Лорд Горджиас закричал от боли, и каждый удар оставлял за собой кровавый след, хотя обычного человека любой из них убил бы.