Тэйл выходит в бирюзово-голубых, расшитых золотом, одеждах, оттеняющих его яркую красоту. Какая я молодец, что «благородно» не отказалась от этого зрелища!
- Музыка! – вспоминаю я, и ставлю музыкальную шкатулку. – Если не подойдет, то придется без музыки…
- Мне нравится, - коротко отвечает Тэйл.
И начинается. Черноволосый красавец с обнаженным торсом, полуприкрытым только гирляндами монист и плащом, встает в центр комнаты. Потом опускается на колени, прогибается в спине, а затем откидывается назад, постепенно начиная звенящую песню своих украшений.
Он делает плавные движения торсом, изгибает руки – вроде бы, это немного напоминает танцы женщин-танцовщиц, но это совсем другое! Как это красиво и зажигательно! Монеты задорно задают ритм, а он отстукивает его трогательно босыми ногами на полу.
Нет, такое зрелище в сто раз соблазнительнее, чем полностью обнаженный красавец. И как хорошо, что у нас сейчас нет свидетелей.
Я чувствую, как я его хочу, и вот так, когда предвкушение горячит кровь, зажигает пожар внизу живота - так еще лучше, чем просто заняться любовью из чувства долга. Я ощущаю нешуточное возбуждение, я уже вся мокрая, но… я ведь его не заставляю? Я любуюсь красавцем, представляя самые развратные сцены в собственном воображении, и… кончаю одновременно с последними движениями его танца.
Не думаю, что еще раз такое повторится, и мне будет достаточно его «вприглядку», но сегодня я сама себя завела ожиданием желанного зрелища. Но потом танца уже будет мало. Это только сейчас его хватило, для «затравки», а дальше…
Тэйл
- Танцы? – усмехнулась леди Иннельда. – Это женское соблазнение. Я покажу тебе занятие, достойное мужчины!
Ну, что же... Когда я сюда шел, то подозревал, что ничего хорошего не будет. Явно не телохранителем или бойцом меня леди Иннельда звала. Я сам дал ей повод, пообещав: «Заплачу собой!». Хорошо хотя бы, что она не унижает меня при посторонних.
Ножички... А мне даже любопытно! Если леди Иннельда ожидает, что я испугаюсь и откажусь, она ошибается. Если мне прилетит кинжал в сердце, то я... обрадуюсь! Все сразу закончится. А вот ранение, конечно, получить не хочется. Но все равно очень любопытно посмотреть на мастерство Иннельды, поэтому я не стал просить ее «не делать этого!», а только усмехнулся.
Я вернулся к ней, переодевшись. А мог бы не одеваться заново: рубашку пришлось сразу снять. Я напрягся: раздеваться полностью все же не хотелось. Но пока этого оказалось достаточно.
Она поставила меня у стены, спросив:
- Приковать?
- Нет! - мотнул я головой. Уж сдержаться, не сбежать, я сумею и сам.
Острый кинжал полетел в меня... вот и проверю свою выдержку! На самом деле, в бою ты не ждёшь вот так стрелу, ничего не делая, не уклоняясь. Это были совершенно новые для меня ощущения.
Иннельда нарисовала контуры моего тела ножами! Мастерица, есть за что уважать! Впрочем, о боевых талантах леди Иннельды многие отзывались с восхищением.
Однако ещё ничего не закончилось. Неожиданно в мою раскрытую ладонь впилось что-то острое!
Я не знал, к счастью, как ощущается кинжал, пробивший твою плоть и пригвоздивший к стене. Когда вполне понятный ужас в голове рассеялся, я понял, что ладонь болит, но ее явно не пробили острым лезвием до кости. Иннельды бросила какую-то иголку? Да, это было что-то, что впилось в кожу и немного задело плоть, но точно не прошло насквозь. И было ещё несколько иголок, в другую руку. Я стоял, как подушечка для булавок, или как еж, утыканный своими иглами.
Я не знаю, порадовал ли «хозяйку» своей выдержкой, или разочаровал. Очень хотелось надеяться, что мое поведение заставило хоть немного больше меня уважать. А по лицу самой Иннельды сложно что-либо прочитать: она очень закрытая. Оказывается, до этого всех своих новых знакомых, включая госпожу Мэйри, я практически читал, как открытую книгу!
Потом, конечно, она осторожно вытащила мелкие острые лезвия, достала тряпицу, смоченную в какой-то жидкости, и протёрла мне ладони, смывая слабые следы крови. Действительно, никаких «страшных увечий» она не нанесла, следы от развлечения выглядели, скорее, царапинами. Зато после того, когда на них попала жидкость - наверное, что-то очищающее раны - после этого царапины жгло, как огнем. К счастью, недолго. И в завершение Иннельда все же улыбнулась и сказала, что я вел себя очень смело, и порадовал ее. Впрочем, она и не сомневалась в этом. Неожиданно эта странная похвала оказалась очень приятной. Давно никто не хвалил меня «ни за что», за простые вещи.