А потом он уловил шорох тела по ткани, ощутил, как напрягся всем телом. Боги, как давно он не был в обществе женщины как мужчина? Когда просто наслаждались друг другом?
— Кто там? — ее голос донесся сквозь тьму.
— Никого, — ответил он, подходя ближе в полумраке.
— Хозяин замка сказал, что никто не живет в этих стенах, — она снова пошевелилась. Села на краю кровати? — Простите, если это ваши покои.
— Нет, — он шагнул вперед, глаза привыкали к мраку, и он увидел ее движущийся силуэт. — Прошу, останься.
Он видел, как ее рука уперлась в край кровати. Мускулистая и изящная. Ее длинные волосы ниспадали, медленно двигались, как платье в танце.
К счастью, она не видела в темноте так, как он. Дворфы были рождены в тусклом свете, они жили в шахтах, их глаза видели больше обычных. Она видела тьму, а он — детали, словно на них светила полная луна.
— Боюсь, этого ответа мне мало, — прорычала она.
Звон металла о металл предупредил его отпрянуть, она вытащила меч. Кончик лезвия оказался у его горла. Он вонзился в кожу так, что выступила капля крови и потекла по клинку.
Ее ладонь сжала рукоять.
— Говори.
— Я пришел не вредить тебе, а просто полежать с тобой.
Она подавила смешок.
— Этого точно не будет.
— Не так! — Доннаха попытался остановить свои мысли. Он точно не забыл бы ночь с ней. Качая головой, он отошел от меча, который она оставила в воздухе. — Я не могу объяснить. Это часть сделки.
— Какой сделки?
— Ты остаешься тут с медведем. Я не могу покинуть эту комнату, как и ты. Я не прошу ничего, кроме как разделить со мной кровать. Мы можем разделить ее подушками, если так ты сможешь мне доверять…
— Доверять? — перебила она, слова были резкими. — Разве у меня есть повод доверять тебе? Ты появился у меня в комнате в темноте, пробрался сквозь лед, словно призрак, чтобы убить меня.
— Я не пришел вредить, — он поднял руки, хотя она его не видела.
— Все так говорит, — буркнула она, но опустила меч.
— Кто?
— Мужчины, — рявкнула она. — Говорят, что не хотят навредить, но делают это. Ты не виноват, что твой пол умеет только оставлять синяки.
Его сердце билось в горле. Эта женщина пострадала. Он не знал, как или почему, но собирался когда-нибудь выяснить.
— То не мужчины, — ответил он.
— Тогда расскажи, кто они. Объясни, чтобы я поняла, что случилось с моим телом.
— Ты меня не поняла, — Доннаха покачал головой. — Если он говорит, что не навредит, а потом делает, то это монстр, на которого нужно охотиться луком или мечом. Надеюсь, ты отрезала руки того, кто трогал тебя без разрешения. А если руки на месте, скажи, где его найти, чтобы я принес его к тебе на тарелочке. То просто звери, и они не заслуживают лучшего отношения.
Она молчала миг, шумно дышала, но ее силуэт был неподвижным. Наконец, она издала тихий звук недоверия.
— Красивые слова, незнакомец. Жаль, что это лишь поэзия.
Он смотрел, как она убрала меч в ножны и опустилась на шкуры. Он мог к ней присоединиться? Он не хотел умереть, насладившись минутами в теле дворфа, а потом оказавшись нанизанным на ее меч.
Но он не хотел и давить на нее. Она заслужила больше, чем незнакомец, прибывший в комнату и заставляющий ее… что? Терпеть его общество?
Королева троллей была коварнее, чем он думал. Она явно знала, что женщина была раненой душой. Разве можно было подвергать ее такому? Заставлять женщину терпеть его присутствие, когда она явно боялась и пыталась себя защитить. Это было хуже всего, что могла сделать Королева троллей.
Он сел на край кровати и склонил голову, смотрел на нее поверх плеча.
— Я хотел бы уйти. Я тут не по своей воле, и если бы у меня был выбор, я пожелал бы тебе спокойной ночи.
— Я понимаю слова о выборе, чужак. Но если тронешь меня, я отрежу тебе руку.
— Понятно, — он улыбнулся. Она приняла его совет. Хорошо, дворфы так показывали, что случалось, когда трогали не свое.
Стало тихо. Было бы неплохо проводить так ночи. Воздух был холодным, его ступни уже онемели, но он оставался дворфом. Как он мог спать в такое время? Когда был собой?
Доннаха пошевелил пальцами ног и улыбнулся. Они двигались как нормальные! Не лапы, а ступни с пальцами и ноготками. Ему хотелось рассмотреть их перед тем, как он отправится сюда завтра ночью. Его руки и плечи замерзли, и он поежился.
Дрожь.
Когда он в последний раз ощущал холод? Он не помнил. Он всегда мог с ним справляться.
Шкуры упали на его плечи и руки, две или три. Он не мог выпутаться, чтобы понять, сколько она в него бросила.
— Ты мешаешь мне спать постоянной дрожью, — прорычала она, укутываясь большим количеством шкур. — Перестань.