— Твой отец любил её, – заметила она.
— Не понимаю, что отец в ней нашёл, – совершенно честно признался я.
— Она была другой, – не без печали проговорила Шэлла. — Веришь или нет… но она действительно была другой. Я не знаю, что случилось, – она налила мне ещё кофе.
Вздохнула тяжело, глянула на мгновение в окно, куда-то в тёсклое небо.
— А про истинность, – снова посмотрела на меня. — Знают те, кто принял, и те, кто отринул. Сколько их – не знаю. Кто тебе расскажет, что отказался от этого? Никто. Жалею ли я, что не испытала её? Не знаю. Я любила Тара, – вспомнила она своего мужа, который погиб в одной из стычек с волками из враждующей стаи, когда мне было лет девять.
Тогда стаю жали, потому что не верили в то, что девка-вожак может всех держать под своей лапой. И что она вообще способна дать отпор. Как бы волки не относились к своим самкам, но всё же у самцов свербило, что вот Миррея стоит во главе, тянет сильную, многочисленную стаю и занимает самый большой кусок на земле в круге Вийга – лес, охота, контроль двух основных дорог.
Но моя мать, какие бы у меня не были с ней отношения, была сильным вожаком. Да, иногда она играла, иногда хитрила, но и безжалостной и непримиримой тоже была, и намного чаще, чем можно было бы подумать.
Её волчица сильна и уничтожала за любой недовольный рык в её сторону.
Стая выжила во всех тех стычках.
Много. Разные стаи. Разные вожаки.
Как-то Миррея загрызла одного, так за ним почти сразу пришёл следующий, тот, что сменил предыдущего – собственно лёг трупом там же, где и предшественник.
— Тар был для меня самым лучшим, – вздохнула Шэлла. — И если я горевала по нему, сердце рвалось на части, то был бы он моим истинным – я бы с тобой не говорила, потому что умерла бы от тоски!
— Как думаешь, а истинность всегда равно любовь?
— Хороший вопрос, милый. Не смогу ответить. Но определённо любовь может пройти, остыть, измениться. А истинность основательна и неизменна.
— Это нечестно, – буркнул я, — когда какое-то там, что это такое? Предназначение? Избрание? Желание судьбы? Почему оно может диктовать тебе чувства, что ты можешь или не можешь испытывать?
— Но, а любовь — что такое, Даргар? Можно ответить на этот вопрос? Найти объяснение? Однако мы с тобой не просто люди, мы создания иного вида, как и ирнанги, как и аллары. Мы прикасаемся к магии, мы созданы чем-то, что имеет силу совсем необъяснимую, – заметила она. — И любовь тоже сводит с ума.
— А если с двумя волками понятно, то как истинность ощущают люди?
— Кто их разберёт! Но, – она подняла палец вверх, — мой чокнутый дед, твой прадед, рассказывал байку о том, что как-то случилось у них, что влюбился мужик в волчицу, а она, если он и правда был её истинным, истинность не приняла. Но он её нашёл, приехал и стал просить, чтобы она к нему вернулась. И не унялся, даже когда ему очень даже объяснили, что она совсем не человек.
— И? – прищурился я.
— Дед говорил, что несчастный всем стал рассказывать про людей, которые волки, и его закрыли в психушку. Но вот что я скажу – во-первых, мой дед любил травить байки, как никто, и понять, где реальность, а где вымысел, было невозможно. А во-вторых, от любви тоже можно сойти с ума и никакая истинность будет не при чём.
— Спасибо, Шэлла, – искренне поблагодарил я.
— Иногда мне кажется, что слишком много напастей у волка, правда же, – покачала она головой, — истинность – проклятье, ирнанги – проклятье, – словно мысли мои прочитала тётка и вспомнила о жрицах, — скверна, которую насылают аллары… бед на хвост и уши – не счесть.
— Я люблю тебя, – почему-то захотелось сказать.
— И я тебя люблю, Даргар, – рассмеялась она.
Пока сидел на лесопилке, в ожидании Риаза, и пытался понять, как починить вставший станок.
— Миррея сказала, что закажет новый, – за этим занятием Риаз меня и нашёл.
— Отлично, – ответил я. — Но когда его получим? Я нашёл поломку, но нужно выточить деталь.
— Можно попросить, но тогда нового не видать, – развёл руками он.
Риаз был один из тех, кто относится ко мне с доверием, несмотря на то, что моя мать – вожак.
— Я могу попробовать сам, – хмыкнул, прикидывая кого можно втихаря попросить о помощи. — Да и сделаем не сейчас, а уже когда заказ будет, вполне возможно, что даже получим новый. Просто интересно.
— Делай. Домой можешь ехать.
— А можно я останусь?
— Я-то не против, Даргар, но что ты матери скажешь? Что тут работы было невпроворот? – ухмыльнулся Риаз.
— Тогда чуть попозже, – согласился с ним.
— Говорю же, хоть живи тут, – с этими словами он вышел. У него здесь было место, как он говорил: “конура для жизни”.