— Рагда, – вздохнул, не менее обречённо.
— Хоть потроши меня, Даргар. Я ничего тебе не скажу. Убей или уйди.
Эти слова били наотмашь, яростно, беспощадно.
"Убей…"
Она просила её убить?
Она не хотела говорить о том, что случилось даже под страхом смерти?
Чтоб меня, да что же такое случилось одиннадцать лет назад?
Мне действительно хотелось заставить её говорить, потому что внутри росла тревога, росла жгучая обида и, как я не скрывался от этого, росло понимание, что я виноват в том, что случилось. Сам того не зная, а на самом деле не желая разбираться, я оказался виновником того, что произошло.
Я осторожно сделал шаг в её сторону. Потом ещё и ещё.
Она сжалась.
Неужели ждёт, что я действительно причиню ей вред? Правда?
— Рагда? – позвал, как можно мягче, нависая над ней почти вплотную. — Я люблю тебя, Рагда. И ты любишь меня… всё ещё любишь.
— Люблю, – с горечью прошептала она. — Всё ещё? Нет, Даргар… “всё ещё” это, как пустая надежда на что-то чего не было, а я никогда не переставала тебя любить, не пыталась даже. Потому что у меня нет власти над собой, когда дело касается тебя. Ты делаешь меня слабой и беспомощной. Забираешь части, вырывая с силой и яростью.
Её слова рвали меня на части.
Так заканчивают волки, если проиграли, если стая решает их судьбу, вынося смертный приговор.
Втянул запах её волос и, желание обладания затянуло меня в омут, я начал терять остатки самообладания, которые вроде ещё жили внутри меня.
— Повернись, Рагда, – попросил и голос мой становится чужим, хриплым, пропавшим вовсе.
Она развернулась внутри моих расставленных, упирающихся в столешницу, рук.
Её лицо близко, уставшие покрасневшие светло-серые глаза, плакавшие всю ночь, опухшие щёки и губы.
Она сломлена, она раздавлена, в ней и мимолётно нельзя найти ту полную храбрости и отчаяния девчонку, в которую я влюбился без памяти много лет назад. Но я люблю её.
Люблю любую и меня сшибает с ног её запах, её взгляд.
Я не хочу больше ничего у неё узнавать – да, вот такой я слабак… я просто хочу обнять, хочу поцеловать, хочу стать с ней одним целым.
— Я уже не так прекрасна, как раньше, извини. Не могу соревноваться с твоими молодыми самками, – усмехнулась фальшиво грубо, пытаясь на самом деле оттолкнуть меня, но и боль её я чувствую, как всегда чувствовал.
— Тебе не нужно с ними соревноваться, Рагда, – покачал головой. — Они проиграют тебе всегда. Потому что ты единственная женщина, которую я хотел, хочу и буду хотеть. И ты хочешь меня. Я чую это, помнишь?
Она спрятала от меня лицо, но я уловил болезненный румянец на её щеках, слышал участившиеся дыхание, и, наконец, мне в нос ударил запах её желания. Я учуял её возбуждение от моих слов и оно отозвалось во мне.
Хотя мне и не надо ничего особенного – от одного вида этой женщины босой, растрёпанной, стоящей передо мной в простой чёрной ночной сорочке, мне хочется выть, и жгучее желание завладеть ею сводит до судороги.
— Я хочу тебя сейчас, Рагда, – прошептал ей в шею.
Она подняла на меня своё лицо – зрачки расширены, губы приоткрыты… меня унесло куда-то от яростного и жгучего безумия.
Не говоря ни слова, Рагда раздвинула ноги и задрала свою сорочку.
Чтоб тебя, женщина, чтоб тебя!
И я сорвался.
Руки мои сгребали её в охапку, подмяли под меня. Пальцы Рагды стали расстёгивать пуговицы на джинсах, пока мои губы накрыли её в жестоком голодном поцелуе.
Как же я скучал! Как тосковал по ней.
Я и сам не понимал, пока не дорвался, пока не вцепился всем своим звериным естеством.
Всегда на разрыв, всегда, как возвращение куда-то, где сосредоточено всё, что нужно. Без этого жизни нет.
Мягкие влажные губы, пальцы невесомые, дрожащие от агонии желания — каждое прикосновение прожигало кожу там, где касалось.
Не отрываясь от её губ, сплетая свой язык с её, пьянея от вкуса слюны и стонов в меня, подхватил её и подсадил на столешницу возле раковины. Она справилась с пуговицами на джинсах, запустила руку обхватывая мой член пальцами и всё так же невыносимо внутри отзывалось каждое прикосновение.
Не было этих одиннадцати лет, не было ни мгновения, которые мы провели порознь. Я мог бы пройти сквозь преисподнюю, но не смог бы забыть этой женщины, ноги которой сейчас обнимали меня, требуя ещё большего, так же сильно, как этого хотел я.
Запустив руку ей в волосы, с силой схватил их на затылке, зафиксировал голову, оттянул назад, чтобы видеть её лицо, когда мои пальцы проникнут к пульсирующей в желании точке.
Видеть, как она вздрогнет, поплывёт окончательно, простонет захлёбываясь моё имя, открываясь моим пальцам сильнее, а я проведу ими дальше, там где исходя соками бьётся её лоно, жаждущее принять меня.