И соединяясь с ней, взвыть, потому что больше никогда… остро всегда, как первый раз, когда держал в руках, как дрожала, как утопал в этом и потом снова, и снова, и каждый раз.
Ничто не может сравниться с этим.
Ад и рай истинности.
Я не жалею Рагду, сжимаю волосы, причиняя ей боль, но мне надо, сейчас я просто обязан быть беспощадным, потому что — бросила меня… бросила умирать… я жив лишь, потому что верил, что найду её, найду и перегрызу глотку, сдохну имея её податливое тело, убивая её своей ненавистью, намертво связанной с любовью. Любовью такой безграничной, что даже думать о ней сейчас больно.
Я вдалбливался в неё, не отводя взгляда, сжимая задницу, умирая от звука шлепков, соприкасающейся в этой жестокости соития, плоти. Рагда скулила, но не отводила взгляд. Она скучала по мне так же сильно, как я по ней.
И мы не скажем друг другу ни слова. Мы не признаемся в ненависти, любви, доводящем до безумия желании.
Я кончал первым, изливаясь в неё, мою, мою… как ты могла бросить меня?
Что я сделал не так? Что?
Рычу, продолжая двигаться в ней, перевожу руку так, чтобы пальцами беспощадно сдавить её, там, где ещё немного и она сама взорвётся за мной, что и происходит, как только сминаю безжалостно, с яростью, вызывая в ней попытку соскочить с меня, отстраниться. Но не отпускаю – всё так же глаза в глаза, яростно и зло, и утопая в ненавистной истинности своей единственной.
Моей Рагде.
Ни я, ни волк не отпустили бы её.
Ни за что.
Слишком много времени без — мы оба слишком голодны, слишком истосковались.
Мне уже не нужны никакие ответы, у меня нет ни одного вопроса, я просто хочу свою женщину, ту, истинность которой для себя принял, возводя нашу связь в культ, поклоняясь тому, что она мне давала — взгляды, улыбки, вздохи, стоны, желание, страсть и тихий, ничем и никем не заменимый покой.
Вот тут, у её ног, место моему волку, вот тут, в моих руках, её место.
Я подхватил взмокшую и слабую после оргазма Рагду на руки, получил лёгкое сопротивление, которое распалило ещё сильнее – не сегодня, женщина, не сегодня!
— Где ванная комната? — спросил пропавшим голосом.
— Даргар, — мотнула головой Рагда.
— Я же сам найду, если просто хочешь, чтобы я подольше поносил тебя на руках…
— Там, — хихикнула она, указывая направление и обнимая меня руками.
Да, да… улыбка, смех, пусть едва слышный, руки, которые меня обнимают.
Я не хочу ничего больше, не хочу.
Мне не надо…
— Даргар, — попыталась сопротивляться, когда поставил её на пол душевой.
— Что ж такое, — фыркнул, ловя лицо, чтобы поцеловать. Упрямая, как была, так и не изменилась.
— У тебя волосы ещё не высохли, — заметила она, — а ты уже снова под воду. Отпусти меня, Даргар…
— Сейчас, если будешь сопротивляться, обернусь и забью тебе слив шерстью, — пригрозил, ловя очередную улыбку и смешок.
Ночнушка полетела куда-то в раковину, струи полившейся сначала холодной воды заставили Рагду вздрогнуть, а меня утащили в очередной омут желания обладания. Совсем немного и утащил её с собой. Прижимая к себе, чувствуя, как пошла дрожью поверхность кожи, покрываясь мурашками, накрыл губами её губы — жил бы этими моментами и только ими.
До боли в груди, где сердце, то замирает от тягости момента, то долбится, как ошалелое, ускоряя бурление крови.
Оставил её на мгновение прижимающуюся к стене, закрывшую глаза, спасаясь от струй ставшей тёплой воды, разделся, снимая уже немного намокшую одежду, и шагнул обратно.
Зверь внутри выл триумфом.
Ему не важно ничего из того, что во мне говорил и объяснял бы ему человек, разозлившийся, взбешённый её поступком тогда, одиннадцать лет назад. Не важно, что боль, которую я испытал от воспоминаний сейчас, всё ещё указывала на то место, где болеть будет всегда, где силой будет сжимать, забирая воздух из лёгких.
Я не оставил эти вопросы, нет, я вернусь к ним, но сейчас мой зверь диктовал условия. Сейчас он сходил с ума от счастья, а я един с ним, что изнемогаю от всепоглощающего торжества, получив назад то, что мы оба потеряли.
Робость, с которыми пальцы Рагды касаются меня, говорили бы о её недоверии, но это не обманет меня, потому что она всегда верила мне, её готовность принять смерть от моих рук или клыков моего волка, давала мне понимание – я ошибся, я так сильно ошибся. Что-то случилось, что-то настолько невозможное, что она просто не справилась, или… справилась? Одна. Не смогла рассказать мне. Не смогла.