— И обязательно сделаем, клянусь вам. Вы, случайно, ничего необычного не заметили? Вас никто не преследовал?
— Нет, насколько мне известно.
— А не приходил ли кто-нибудь посмотреть на ваш экспонат?
— Нет, но крайней мере, с тех пор, как я вернулась. На двери я повесила табличку, что зал закрыт, но ко мне никто не обращался.
— И вас никто не преследовал?
— Вы что, нарочно хотите меня разволновать? Точно, так и есть, вы хотите, чтобы я нервничала. Хотите заманить меня к себе и соблазнить? Ну что, я права?
— Нет, дорогуша, абсолютно не правы, — успокоил ее Римо.
— Только не думайте, что своими жалкими уловками сможете меня запугать. Не выйдет. Мне очевидны ваши дурацкие маневры, слышите, очевидны, и не думайте, что сможете нагнать на меня страху и заставить...
Римо повесил трубку.
Валери приехала даже раньше Бобби — Римо не успел еще закончить разговор со Смитом.
Нет, Смит ничего не слыхал о Джое-172. После того, как Фолкрофт был закрыт, к нему перестала поступать свежая информация, и он черпал новости только из газет. Если его не заносило снегом в коттедже.
Нет, он никого не видел поблизости от коттеджа, а катание на лыжах просто отличное, и лыжный инструктор сказал, что еще месяц отпуска — и он сможет выбрать что-нибудь посложнее, нежели спуск для детей. И он будет страшно рад повидать Римо и Чиуна, если они надумают приехать в Мэн, но пусть не рассчитывают остановиться в его коттедже, потому что он а) слишком мал и б) миссис Смит, даже после стольких лет брака, не подозревает, чем ее муж зарабатывает на жизнь, поэтому ей будет трудно перенести знакомство с Чиуном и Римо. К тому же поблизости есть мотель, где никогда не ощущается недостатка номеров, а что это за жуткие крики в комнате?
— Это Валери, — объяснил Римо. — Она называет подобные звуки речью. Будьте крайне осторожны!
Он повесил трубку, и как раз вовремя, чтобы сделать успокаивающий жест Чиуну, который угрожающе поворачивался на своем коврике в сторону Валери — она мешала ему сосредоточиться. Кореец уже поднял перо, и Римо знал, что через какую-то долю секунды в теле Валери может появиться новый отросток — гусиное перо, пробившее череп и проникшее в мозг.
— Чиун, не надо. Я заставлю ее замолчать.
— Лучше, чтобы вы оба замолчали, — сказал Чиун. — Я делаю очень непростую работу.
— Валери, — произнес Римо, — идите сюда и присядьте.
— Я собираюсь немедленно связаться с прессой! Мне это все надоело! В «Нью-Йорк таймс» наверняка заинтересуются моим рассказом. Да, точно, «Нью-Йорк таймс». Подождите, Викер и Льюис доберутся до вас. Вы почувствуете, словно попали в мясорубку. Точно, «Таймс».
— Замечательная газета, — похвалил Римо.
— Через нее я устроилась на работу. По объявлению явились сорок человек, но у меня была самая высокая квалификация, и я это знала. Я сразу это поняла, еще на первом интервью с мистером Уиллингэмом. — Валери помолчала. — Бедный мистер Уиллингэм. Лежит, мертвый, в том зале — это вы, вы оставили его там!
— Милый старина Уиллингэм собирался вырвать у вас сердце при помощи куска скалы, — напомнил ей Римо.
— Да, но это был ненастоящий мистер Уиллингэм. А тот был замечательный человек, не чета вам.
— Черт, — разозлился Римо. — Он пытается вас убить, а я вас спасаю. И после этого он хорош, а я плох. Давайте, отправляйтесь в «Таймс». Они вас прекрасно поймут.
— Несправедливость, — заметил Чиун. — Тебе следовало бы это понимать: ведь именно американцы ее изобрели.
— Занимайся своими сказками, — бросил Римо. — Тебя это не касается.
Дверь номера распахнулась, и на пороге появилась Бобби. В ее представлении, одеждой на холодную погоду была шуба до пят, надетая прямо поверх спортивного костюма.
— Эй, привет! Привет всем! А вот и я!
Чиун воткнул затычку в одну из баночек с тушью.
— Ну, разве можно работать в таких условиях? — вскричал он.
— Слежки не было? — спросил Римо у Бобби.
Она покачала головой.
— Я внимательно смотрела. Никого. — Заметив Валери, пристроившуюся на стуле в уголке, она проявила неожиданную радость от встречи с ней. — Привет, Валери, как дела?
— Рада видеть тебя одетой, — мрачно изрекла та.
Чиун подул на пергамент, затем аккуратно его свернул и аккуратно убрал письменные принадлежности в ящик стола.
— Прекрасно, папочка, закончишь потом.
— Почему?
— Мы отправляемся в Мэн.
— Н-да, — произнес Чиун.
— Отлично, — воскликнула Бобби.
— Меня уволят, — вздохнула Валери.
— Господи, ну почему я? — вскричал Римо.
Глава 13
Они приехали из Европы. Из Южной Америки и из Азии.
Они собрались со всего света, самые доблестные в племени актатль. Сила их попусту растрачивалась на бессмысленные действия, пока власть в племени не взял Жан-Луи де Жуан. И теперь им предстоял последний подвиг на пути к победе.
Двенадцать мужчин в балахонах из желтых перьев и набедренных повязках стояли босиком на снегу, словно не чувствуя холода, и смотрели на маленький, окруженный деревьями коттедж.
Вокруг бушевал холодный ветер, его порывы прижимали к телу желтые перья, но они не вздрагивали и не позволяли себе стучать зубами, ибо, согласно древним традициям, мальчик не может стать воином до тех пор, пока не победит змею, болотную рысь и порыв ветра. И несмотря на то, что от древнего племени их отделяло двадцать поколений, все как один, даже грузный дядюшка Карл, помнили, что они воины народа актатль, — это согревало их и придавало им сил.
Все они внимательно слушали одетого в теплые кожаные сапоги и меховую куртку с капюшоном Жан-Луи де Жуана, который давал им последние наставления.
— Женщина нужна для жертвоприношения. А с мужчиной я должен поговорить, прежде чем отдать его Уктуту.
— А не появятся ли здесь белый человек с азиатом? — спросил дядюшка Карл.
— Если даже и появятся, то будут немедленно уничтожены, причем представителями собственного лагеря, — улыбнулся де Жуан.
Глава 14
Миссис Харольд В. Смит не заботилась о своей внешности.
В тридцать два она об этом не подозревала; в сорок два — знала и очень переживала, а теперь, в пятьдесят два, ее уже больше ничего не заботило.
Она часто напоминала себе, что она взрослая женщина и должна вести себя подобающим образом, в частности, отбросить ребяческие фантазии, будто брак — это, когда идешь по жизни, совершая удивительные вещи с удивительным человеком.
Что ж, она этого лишена. Зато у нее есть кое-что получше. У нее есть доктор Харольд В. Смит, и хотя он, возможно, и скучен, но ей больше нет до этого дела, потому что как можно быть другим при всей этой скучнейшей работе, которую он выполняет в Фолкрофте, где один скучный день сменяется другим. Он перелистывает скучнейшие пачки бумаг и беспокоится из-за скучнейших образовательных программ, финансируемых скучнейшим федеральным правительством из ДжексонБилля, штат Арканзас, или Белл-Бакла, штат Теннесси, или каких-нибудь других скучнейших мест.
Харольд — она называла его именно так, а не Гарри или Гар. Нет, только Харольд. Она не только называла его так, но и думала о нем про себя не иначе, как о Харольде. При других обстоятельствах, часто размышляла она, Харольд мог стать совершенно другим человеком.
В конце концов, выполнял же он во время второй мировой войны какую-то секретную работу, и хотя сам он никогда не говорил ей ничего, кроме того, что был «зашифрован», она однажды нашла адресованное ему письмо генерала Эйзенхауэра, где тот приносил свои извинения, поскольку при сложившихся обстоятельствах Соединенные Штаты не могут наградить Харольда В. Смита Почетным орденом конгресса. В письме содержалась приписка, что «среди тех, кто сражался на стороне союзников, он заслуживает награды как никто другой».
Она так и не призналась мужу, что обнаружила это письмо — оно было вложено в книгу, стоявшую на полке над его письменным столом. Разговор об этом мог его смутить, но она часто думала о том, что он, скорее всего, был единственным в своем роде «зашифрованным» сотрудником, раз удостоился от Айка такой похвалы.