Пестун передал просьбу возничему и получил отказ.
— Плохой лес пройдём, будет речка. Там и заночуем. Здесь останавливаться смерти подобно. Волчью балку переедем, можно будет наверх подняться, — ответил извозчик, не выпуская трубку из зубов.
— Нужда в том есть. Обедня уже скоро, оправиться нужно, — продолжил гнуть свое дядька.
— Часок тогда потерпите, господа. Никак нельзя здесь вставать. Поверьте моему опыту, — настаивал на своём возничий.
—Ты сказал Волчью Балку? Ирод, ты какую дорогу выбрал? — вскипел Пестун.
—Самую, что ни на есть верную. Ежели супостат в столице в открытую напал, значит по всем селам и дорогам нас будут ждать. Кареты гербовые разлетелись в разные стороны, уводя внимание, а тюремный дилижанс идёт на Юг. За преступниками. От того без казаков идём и лошадок не меняем. Только глаза в лесу чьи-то. Лошади чуют товарок, да и Я не лыком шит. От Мирона-проводника свой род ведём и дорога наш удел. А он с прародителем Светлого Князя дорогу делил, — гордо произнес Возничий.
— Небось в армии припасы вёз, а гонору, будто на трон Первого посадил, — язвительно заметил Олег.
— Не скажи, Ваше сиятельство. Мой прадед вёз ветерана Сета и Босика Первородного из Китеж града на царствование. Дикий Медведь по кличке Мрак им дорогу разгребал, а попутчиком Сама Вероника, основательница многих орденов Церкви была. А нос Я задираю от того, что горд дорогу Князьям прокладывать да нести имя прадеда, — торжественно ответил Мирон.
—По этой проклятой дороге только преступников возят! — возмутился Игнат Васильевич.
—А вы кто? — спокойно ответил извозчик.
На том споры умолкли, лишь скрип рессор, фырканье лошадок да мерный стук фонаря по крыше дилижанса нарушал спокойствие Плохого Леса.
***
Волчья Балка подарила прохладу горного ручья. Скалы и прям были серо-белого окраса, как шерсть на матером лесном охотнике. Олег было припал к ручью, но вода оказалась столь холодна, что свела зубы, потому отправился молодой человек за кружкой. Напившись вдоволь и пополнив запасы воды, Княжич принялся крутить руки и разгонять кровь по жилам.
Игнат довольно крякнул, потянул спину да потащил из дилижанса учебную сталь. Сам взял для себя свое излюбленное оружие-толстую булаву, а на вторую руку повесил кулачный щит каплевидной формы.
-К бою. -произнес одноглазый пестун, раскручивая булаву. Миг и соперники сшиблись. Несмотря на вес булавы, Игнат управлял я с ней играючи. Принимая уколы стилет ом в щит, постоянно разрывая дистанцию для работы оружием. Вторая сшибка указала крепость руки Олега, крутясь вокруг учителя, постоянно тревожил острыми выпадами старика, а сабля искала слабину в защите пестуна. Десятки раз сходились и расходились поединщики, но заметного преимущества не было ни у кого. Булава не успевала за вертким Олегом, а острые клинки княжича встречали броня или щит.
Олег Романович черпал ярость из груди и ярился, что не может одолеть старого вояку, но между тем был собран и внимателен. Он долго примеривался использовать сложный финт, но на то был серьёзный риск нарваться на встречный удар. Наконец обманув ложным замахом дядьку, сблизился и указал на прямой удар в неприкрытую бронёй шею.
—Туше! — произнес дядька и отошёл в сторону. Княжич был рад бою, а ещё больше победе. Но неожиданно и неприятно для себя услышал хмыканье Мирона.
— Что такое возничий? Неужели есть сомнение в моей победе?
— Я простой извозчик, не мне на то советы давать, — уклончиво ответил Мирон.
— А Я настаиваю. Что тебе показалось забавным? — разъярился бретер.
— Ну раз настаиваете, ваше сиятельство. Старик трижды мог пробить прямым рывком булавой. В первый раз Я подумал, что осторожничает. На то был резон, Вы весьма прыткий. Второй раз мне показалось, что дистанция большая, ну а в третий все стало на свои места. Туда, куда лежит наш путь, таких как твой пестун называют мастер. Сказывается мне, что дядька твой не в первый раз едет к Барону.
— Ты там тоже был? — хрипло спросил Игнат.
— Ну а как дар разогнать? Его деньгой и сном не разбудить. Лишь через страдания, увечья и потери. Сам знаешь...
— С каким отрядом ходил? — продолжал расспрашивать ветеран, не обращая внимание на растерянного княжича, что пытался вставить слово.
— Один. Скаут Я. По вашему будет следопыт. Что ж, кровь разогнали, водицы напились, пора и честь знать, — хлопнул по коленям Мирон и резко поднялся. Не смотря на потешный вид эдакого увальня из медвежьего угла, было в нем глубокое внимание к происходящему.