Мы с Айвори едем на одном такси обратно в центр города. Она высаживает меня у отеля «Ритц-Карлтон».
Я поднимаюсь на лифте прямо в свою комнату. Как только Генри слышит, как мой ключ поворачивается в замке, он подходит к двери. Он пытается напугать меня, но не получается, потому что я уже искала его, как только открыла дверь.
— Эй, ты, — говорю я, обвивая его руками и прижимая к своей груди.
Генри такой чертовски высокий. Ему всего девять лет, а он уже мне по плечо. Мне приходится покупать ему одежду двенадцатого-четырнадцатого размеров, и даже тогда в талии она велика, а брюки едва ли достаточно длинные.
— Я сегодня снималась со змеей. Хочешь посмотреть? — я показываю ему снимки, которые сделала на свой телефон.
— Это бирманский питон! — говорит он. — Ты знаешь, что они могут вырасти до двадцати футов?
— К счастью, этот парень был не таким уж большим.
— У них два легких. У большинства змей только одно.
Генри любит читать. Он помнит все, что читает, и все, что смотрит по телевизору. Мне пришлось сократить его время на YouTube, потому что он следовал своему любопытству по всевозможным кроличьим норам — некоторым, о которых я бы не хотела, чтобы он узнал даже через пять или шесть лет.
Теперь у него длинные руки и ноги, а лицо вытянулось. Трудно увидеть пухлого маленького мальчика, которым он был раньше. Однако кое-что осталось прежним — он по-прежнему нежный великан, услужливый, добрый и заботится о чувствах других.
— Чем займемся сегодня вечером? — спрашиваю я его.
— Не знаю.
— Ты сделал все свои школьные задания?
— Ага.
— Дай мне посмотреть.
Он подводит меня к маленькому гостиничному столу, на котором разложены его бумаги и учебники. Показывает мне главы, которые прочитал со своим репетитором.
Иногда, когда я знаю, что мы пробудем в одном месте какое-то время, я записываю Генри в одну из международных школ, просто чтобы он мог нормально общаться с классами и друзьями. Кажется, ему нравится, когда он там. Но ему, кажется, нравится любое место, куда бы мы ни пошли. Он такой покладистый, что я никогда не могу быть уверена, действительно ли он счастлив, или это все, что он знает.
Теперь у меня скоплено много денег. Достаточно, чтобы я могла перестать работать или замедлиться. Мы могли бы жить практически где угодно.
Вопрос в том, где?
Такое ощущение, что я побывала во всех городах мира. Но ни один из них не могу назвать домом.
В последний раз мои родители жили в Вашингтоне. После смерти Сервы отец занялся гуманитарной деятельностью. Он выступает посредником в какой-то крупной международной коалиции по борьбе с торговлей людьми. На самом деле, прямо сейчас он проводит пресс-блиц по всей стране.
Что ж, говоря о дьяволе.
Мой телефон звонит, высвечивается номер отца.
— Подожди, — говорю я Генри.
Я отвечаю на звонок.
— Симона, — говорит отец, его глубокий, ровный голос разрезает радиоволны между нами, как будто он находится прямо в комнате со мной. — Как прошла твоя сегодняшняя съемка?
— Хорошо. Думаю, они получили все, что хотели, так что, вероятно, сегодня был последний день.
— Превосходно. И что у тебя по планам дальше?
— Ну... — мой желудок слегка сжимается. Даже спустя столько времени. — Вообще-то у меня съемка для Balenciaga на следующей неделе.
— В Чикаго?
Я делаю паузу.
— Да.
— Так сказал твой помощник. Я рад это слышать, потому что мы с твоей мамой тоже будем там.
— О, отлично, — слабо говорю я.
Я итак уже боялась возвращаться в Чикаго. Я не была там почти десять лет. Идея встретиться там с моими родителями... меня не особо волнует. Слишком много старых воспоминаний всплыло на поверхность.
— Я провожу митинг, — говорит папа. — В поддержку Фонда свободы. Выступит мэр Чикаго, а также один из городских олдерменов. Я бы хотел, чтобы ты была там.
Я ерзаю на месте, переминаясь с ноги на ногу.
— Не знаю, папа... Я не очень разбираюсь в политике...
— Это благое дело, детка. Ты могла бы оказать свою поддержку чему-то значимому...
Опять эта нотка неодобрения. Он не считает мою карьеру значимой. Я одна из самых высокооплачиваемых моделей в мире, а он до сих пор считает это легкомысленным хобби.
— Просто посиди со мной на трибуне. Тебе не обязательно говорить. Ты же можешь это сделать, не так ли? — говорит отец самым рассудительным тоном. Это оформлено как просьба, но я знаю, что он ожидает, что я скажу «да». Я ощетиниваюсь от этого давления. Я уже давно сама по себе. На самом деле я не обязана делать то, что он говорит.
Но в то же время мои родители — это все, что у меня есть теперь, когда Сервы больше нет. Кроме Генри, конечно. Я не хочу нарушать перемирие между нами. Не из-за такой мелочи, как это.
Чикаго — большой город. Я могу поехать туда, не наткнувшись на Данте.
— Хорошо, папа, — слышу я свой собственный голос. — Я схожу на твой митинг.
Повесив трубку, я достаю телефон и нахожу фотографию Данте, которую хранила все эти годы. Я стараюсь не смотреть на него, потому что он выглядит таким свирепым и злым. Как будто он заглядывает мне в душу, и ему не нравится то, что он видит.
Я зависима. Иногда я сопротивляюсь месяцами. Но я всегда снова возвращаюсь к этому. У меня никогда не было сил ее удалить.
Я смотрю в его черные глаза. Эта свирепая челюсть. Твердые линии его рта.
Боль, которую я чувствую, сильна, как никогда.
Я выключаю телефон и отбрасываю его.
22. Данте
Я еду в юридическую фирму Рионы, чтобы передать ей документы, необходимые для нашей новой кредитной линии для бизнеса. Риона — старшая дочь Гриффинов. Ее семья и моя сотрудничали в развитии Южного берега. Она занимается юридическими аспектами нашего нового совместного предприятия.
Это не та сфера закона, которой она обычно занимается. На самом деле, она начинала как адвокат защиты, оберегая солдат Гриффинов от неприятностей, когда они разбирались с некоторыми менее пикантными аспектами бизнеса ирландской мафии.
Она вытащила меня из беды, когда меня арестовали по дерьмовому обвинению в убийстве.
Было чертовски иронично сидеть в тюрьме округа Кук за преступление, которого я на самом деле не совершал. После всего того, что мне сошло с рук за эти годы... Я не ожидал, что меня обвинят в убийстве какого-то ничтожества.
В любом случае, Риона помогла мне, и я этого не забыл. Я у нее в долгу. Возможно, даже дважды.
Ее брат женат на моей младшей сестре, так что мы уже были родственниками. Теперь мы стали друзьями. Иногда я встречаюсь с ней за обедом, когда нахожусь недалеко от ее офиса. И время от времени, когда она действительно чем-то недовольна, мы вместе идем на пробежку. Ей это нужно — вообще говоря, Риона заведена крепче, чем двухдолларовые часы.