Они добрались до тракта только в сумерках. Это была узкая извилистая дорога, построенная на твердом основании из камней и глины, которое приходилось постоянно укреплять, чтобы дорога не осела в болото. Туман еще укутывал все бледной ватой, и у многих Серых Плащей начали сдавать нервы, поэтому Изолт приказала раздать солдатам виски, чтобы они согрелись и немного взбодрились. Лагерь разбили прямо на дороге. Твердая и каменистая, она все же была куда боле удобным местом для ночевки, нежели коварное болото. Они расположились сплошной массой и выставили часовых вокруг всего лагеря, вместо того, чтобы рассеяться по островкам твердой земли, постоянно опасаясь быть затянутыми в зыбун каким-нибудь трясинником.
Тревога поднялась прямо перед рассветом. Изолт резко, точно от толчка, очнулась от тревожных снов и вскочила на ноги, вглядываясь в туманные сумерки. Дункан был рядом с ней с мечом на изготовку, и они с беспокойством прислушивались к топоту марширующих по дороге ног. Казалось, будто на них надвигаются сотни легионов, стуча подбитыми башмаками по камням.
– Можно зажечь свет? – закричала Изолт.
Углями из костра разожгли факелы, а Гвилим зажег на конце своего посоха ведьмин огонь, подняв его высоко над головой. Айен собрал все силы, чтобы разогнать туман, все еще висевший над ними, но к его удивлению, молочная дымка с легкостью разошлась. Красный свет факелов и голубое сияние огня Гвилима озарили дорогу, и у Серых Плащей вырвался всеобщий стон смятения.
По дороге на них надвигалась армия немыслимого размера. В свете факелов холодно блестело оружие, лица под стальными шлемами были суровыми и решительными. На всем обозримом пространстве шагали солдаты Чертополох, выстроенные четкими рядами по двенадцать человек, вооруженные длинными пиками и тяжелыми двуручными мечами. Еще большая армия приближалась к ним с другой стороны, даже не пытаясь прикрываться туманом.
Дункан начал выкрикивать приказы, и Серые Плащи торопливо выскочили из-под одеял и похватали свое оружие. Айен нахмурился и в задумчивости запустил обе руки в мягкую каштановую шевелюру.
– Интересно, откуда моя м-мать могла взять столько с-солдат? – проговорил он задумчиво. – В Эрране нет п-постоянной армии…
Гвилим тоже нахмурился.
– Что-то здесь не так, – пробормотал он. Он повернулся к Мегэн. – Хранительница?
С того дня, когда был заключен пакт с месмердами, Мегэн стала молчаливой и грустной, но теперь она очнулась от глубокой задумчивости и взглянула на приближающуюся армию, подошедшую уже почти на расстояние полета стрелы. Над дорогой клубился и дрожал серый туман, мешая разглядеть приближающиеся фигуры. Когда лучники заняли позиции, натянув свои луки, она задумчиво погладила мягкую шерстку Гита, а потом улыбнулась непонятной улыбкой.
– Мастерица иллюзий плетет свои чары, – сказала она негромко.
Гвилим хрипло расхохотался.
– Ну конечно же! И делает это так искусно, что я ни о чем не догадался.
Сам будучи мастером иллюзий, он небрежно махнул рукой, и легионы солдат растаяли как дым. Серые Плащи с торжествующим кличем бросились в бой, а солдаты Маргрит, которых оказалось не больше нескольких сотен, застонали от ужаса. Но сражались они отчаянно, зная, что лучше уж погибнуть здесь, на дороге, чем вернуться к Чертополох, приведя за собой Серых Плащей.
Мало-помалу армия Изолт продвигалась вперед по дороге, а месмерды прочесывали болото с обеих ее сторон. Взошло солнце, но снова опустился туман, густой, словно вата. Со всех сторон послышались стоны и вздохи, и на них из тумана выплыли странные фигуры – призраки чудовищно изувеченных воинов, огромные скользкие чудища с разинутыми пастями и вытянутыми вперед щупальцами, завывающие банши, великаны с горящими глазами. Солдаты дрогнули, некоторые завопили от ужаса, но Дайд затянул задорную боевую песню:
Я солдат-храбрец,
Бравый молодец,
Меня едва ли
Храбрей видали.
Всем врагам конец!
Пусть метель метет,
Или ливень льет,
Пусть воет ветер,
Пусть солнце светит,
Я иду вперед!
Солдаты тоже начали подпевать, сначала тихо и нестройно, потом громче и с растущим воодушевлением, в такт песне размахивая мечами. Охваченные единым порывом, не отрывая глаз от противников, они уже не видели зловещих чудищ, и через некоторое время стоны и вопли затихли, лишь звон оружия и солдатское пение звучали над болотом.
Потом из тумана послышались голоса, и многие солдаты подняли глаза, которые тотчас же засияли радостью узнавания. Они увидели красивых молодых женщин с протянутыми руками, старух с умоляющими лицами, детишек, которые просились на руки. Многие Серые Плащи сошли бы с дороги и пошли за ними прямо в болото, если бы не колдуны, которые предупреждающе закричали и разогнали иллюзии.
Наконец они увидели необъятную водную гладь, уходящую в густой туман, скрывавший дальний берег. Дорога расширилась и превратилась в большую площадь, с трех сторон окруженную низкими складами под соломенными крышами. Длинный причал вдавался в озеро, а к нему были привязаны небольшие лодки.
Здесь, на берегу Муркмайра, разбитые остатки армии Чертополох завязали последний отчаянный бой. Среди них было несколько колдунов, одетых в ниспадающие лиловые одеяния и сражавшихся при помощи огня, ветра и иллюзий, но Мегэн, Дугалл, Гвилим и Айен с легкостью справились с ними. Один за другим они падали, утыканные стрелами или покрытые зияющими ранами, или попадали в лапы к месмердам, которые поцелуями лишали их жизни.
Теперь, когда на стороне Серых Плащей были месмерды, у армии Чертополох не осталось надежды на победу, но они стояли на этом последнем бастионе болот не на жизнь, а на смерть. Несмотря на то, что Изолт неоднократно предлагала им сдаться, эрранцы сражались до последнего человека. Даже у Банри было тяжело на сердце, когда они, наконец, зарубили последнего и, тяжело дыша, встали на причале, опираясь на мечи.
Лишь тогда туман начал рассеиваться, и Серые Плащи увидели поднимающиеся над тихой водой перламутровые шпили Башни Туманов, построенные на острове в центре озера. Отражения башен в его зеркальной поверхности доходили почти до их ног.
Изолт стояла, не в силах отвести глаза от дивного зрелища. Этот дворец оказался самым прекрасным зданием, которое она когда-либо видела. Его башенки и минареты, остроконечные и причудливые, были раскрашены в рассветно-розовый, льдисто-голубой, фиолетовый и нежнейший зеленый тона. Поднимаясь, как казалось, прямо из воды, они сияли, точно радуга. Она слышала, как стоящие вокруг солдаты ахают от восторга, и видела, как Айен сжал кулаки, а его выдающийся кадык заходил вверх-вниз на тонкой шее.
– Какая красота, – прошептала она, и он кивнул, моргая, чтобы сбить слезы.
– Я слишком давно здесь не был, – ответил он еле слышно. – Болота проникают в кровь, как самая страшная отрава. Я очень по ним скучал.
– Что ж, позволь нам отвести тебя домой, – с сочувственным вздохом отозвалась она, думая о своей заснеженной родине, которую так давно не видела. Она кивнула Дункану, который дал приказ рассаживаться по лодкам.
Когда длинные узкие лодки отплыли от берега, Изолт услышала резкий протяжный крик и подняла глаза.
– Смотрите! – воскликнула она.
По небу летели резные салазки, запряженные двенадцатью малиновокрылыми лебедями. В них, безжалостно подхлестывая грациозных птиц, сидела высокая женщина, одетая во все черное. Она развернулась и с высоты погрозила им кулаком, а потом салазки умчались прочь, увлекаемые сильными крыльями лебедей.
– Ник-Фоган уносит ноги, – сказала Мегэн, и ее лицо на миг утратило выражение грусти. Гвилим отдал быстрый приказ, и стая нимф месмердов бросилась в погоню. Но у них не было ни сил, ни проворства лебедей, и они остались далеко позади. Салазки взмыли в облака и исчезли.
Кольцо высоких белых свечей окружало костер, разведенный на скале рядом с водопадом, где воды озера срывались с края утеса. Догорел закат, и луны уже показались из-за горизонта. Был день весеннего равноденствия. Одно из главных событий в календаре ведьм, весеннее равноденствие знаменовало смерть зимы и рождение лета, первый день в году, который длится столько же, сколько и ночь. Благоприятное время для того, чтобы снять проклятие.