Мне предлагали сделку, понимая, что судьба Холмогорова зависит от моего решения. А какой мне прок был из того, что виновные в смерти Володи останутся безнаказанными? А лет через десять дело по сроку давности закроют. Только Толик пострадает.
- И что я должен подписать? - Приняв решение, сказал я.
- Вот. - Новицкий достал из папки лист бумаги - это был протокол опроса свидетеля датированный вчерашним числом. Пробежав глазами по тексту, я понял, в чем суть изменений. Оказывалось, что я не расшнуровывал тент, прежде, чем попасть в кузов - он был уже открыт. Так, что следы умышленного убийства попросту улетучивались. Поставив подпись, я отодвину бумагу Новицкому.
- И что дальше?
- А дальше, - Капитан спрятал бумагу назад в папку. - Во вторник состоится заседание суда, на котором будет признано содержание Холмогорова неправомерным и он будет отпущен на все четыре стороны. Конечно, в университет никакие документы относительно куратора по нашему ведомству не пойдут. И все будут счастливы.
- А раскопки. А убийцы?
- Раскопки приостановлены по решению прокурора района во исполнение экологического законодательства, согласно которому, без разрешения надлежащим образом, оформленного экологической инспекции района на проведение земляных работ в близи русла реки, раскопки запрещены, так что это головная боль института археологии. Вы тут, как говорят, краями. Изъятые вещдоки будут возвращены после закрытия дела, правда, там фигурируют банки из-под «горючего». Что с ними делать ума не приложу.
Я глубокомысленно промолчал.
- Ладно, я прослежу, что бы они были пусты и не издавали никаких запахов. Вы ведь могли из них воду пить? - Новицкий допил чай, поставил порожнюю чашку на стол. - Теперь относительно последнего вопроса. Мои ребята нашли свидетелей, которые видели двоих подозрительных мужчин, в четыре утра слонявшихся возле клуба, по описанию они похожи на людей Орлика. Но в суд свидетели не пойдут, боятся. Орлик собирается участвовать в выборах, поэтому найдет немало способов, чтобы заставить людей сменить показания. Ему негативный пиар сейчас не нужен.
- Вот и эффективная милиция, - не сдержался и прокомментировал я. - Расхититель могил, вор и убийца баллотируется в областной совет, а менты с него пылинки сдувают.
- Не заводись, что бы Орлик сменил свою одежду на лагерную робу необходимо доказать его причастность ко всему, что ты перечислил. А лучше арестовывать на горячем. Иначе, прокурор знаешь, куда меня пошлет, когда я пойду подписывать ордер на арест? Я одного не могу понять, что вы там такое раскопали, что заставили его забыть об осторожности и начать действовать по беспределу? Не знаешь?
В ответ я отрицательно замотал головой.
- А жаль.
- Дир, ты говорил, - в разговор вмешался Новицкий - старший,- что кроме жертвенной чаши вы отрыли еще и жертвенный камень, что является не типичным для трипольцев.
- Ну да,- согласился я, вспоминая свой разговор с Михал Михалычем, когда мы ехали в Гайворон. - Гранитный камень с петроглифами.
- Ты уверен, что там были петроглифы? - Спросил отец Николай. - Может это следы обработки камня?
- Не верите? Могу доказать.
- У тебя камень с собой?
- Камень уехал в Кировоград, в университет. Но есть фотографии. - Я обратился к Новицкому - старшему. - У вас же есть выход в Интернет?
- Конечно.
- А можно воспользоваться? - Заметив недоумение в глазах собравшихся, пояснил. - Я попросил ребят, что бы все фотографии, которые они делали на раскопе, сбросили ко мне на электронную почту.
Михал Михалыч кивнул головой и вошел в дом. Новицкий младший спокойно закурил, бог весть, откуда взявшуюся, папиросу. В атмосфере запахло коноплей. Я с удивлением уставился на мента.
- А что? Водки нет,- оправдывался старлей, - а мне расслабиться надо.
- Товарищ милиционер, а вы б не напрягались. - Посоветовал я.
- Дернуть хочешь? - Новицкий оторвал влажный от слюны кончик папиросной гильзы и протянул траву мне.
Я сделал две затяжки через кулак и вернул косяк.
- Вот, бисови диты, - на пороге появился Михал Михалыч с ноутбуком в руках, - прядево палять, а потим будут, як кони ржаты.
- Ага, кони пьяни, хлопци запряжони. - Прокомментировал отец Николай. - Сижу здесь, с вами, греха набираюсь.